– Бессмысленно, – сказал я. – Если уж они завладели твоей кровью, значит завладели. Возможно, удери я и спрячься где-нибудь в Небывальщине… но и это не дает гарантии.
– А сколько крови им нужно? – спросил Баттерс.
– Зависит от многого, – сказал я. – Зависит от того, насколько эффективна их магия, уровня их мастерства. Зависит от того, насколько свежа кровь. Зависит от дня недели и фазы Луны, насколько мне известно. Я, признаться, никогда не экспериментировал с кровью. Чем больше энергии они посылают по направлению к тебе, тем больше крови им нужно.
– Что это значит? – спросил Баттерс. – Сядь ровно, чтобы я мог перевязать эти раны.
Я сел и поднял руки, чтобы не мешали, продолжая объяснять:
– Выслеживающее заклинание почти пустяк, если речь идет об уровне энергии, – сказал я. – Для этого им понадобилось бы не очень много.
Баттерс несколько раз обмотал льняным бинтом мой пресс.
– Но если они захотят, чтобы твоя голова взорвалась, крови нужно гораздо больше?
– Зависит от того, насколько они владеют искусством, – сказал я. – Они же не обязаны расплющивать тебе голову, словно кувалдой. Может, они просто засунут тебе пестик для колки льда в нос. Меньше усилий – и концентрация на меньшей площади, понимаешь? – Я пожал плечами. – Если они получили мою кровь и умеют пользоваться ею, то мне амба – без вариантов. Но пока этого не случилось, я буду считать, что у меня все-таки есть шанс, и вести себя соответственно.
Воцарилось молчание, и я понял, что оба – Баттерс и Томас – уставились на меня.
– Что? Магия – опасная штука, ребята, – сказал я.
– Да, для всех нас, – сказал Баттерс, – но, Гарри, ведь ты…
– Что? Пуленепробиваемый? – Я покачал головой. – Магия как и жизнь вообще. Не имеет значения, сколько раз какой-то тип может качнуться на скамье для пресса, и умеет ли он ломать деревья голыми руками. Вгони ему пулю в голову, и он мертв. Я достаточно тренирован для того, чтобы стать там, где пуля меня не достанет, и стрелять умею лучше, чем большинство людей – но я так же уязвим, как любой другой.
При этой мысли я нахмурился. «Уязвим, как любой другой». Что-то ныло во мне под поверхностью моих сознательных расчетов, но я никак не мог вытолкнуть это что-то в зону обозримости. Пока.
– Штука в том, – сказал я, – что если они собирались убить меня магией, у них уже было время это сделать.
– Если только они не приберегают подлянку на будущее, – сказал Баттерс.
Я сделал усилие, чтобы не зарычать вслух.
– Да. Спасибо. Так ты закончил?
Баттерс оторвал кусок пластыря, прихватил им конец бинта и вздохнул.
– Да. Только постарайся не… ну знаешь ли – не двигаться, не прыгать вокруг, не развивать бешеную активность, не трогать немытые вещи, и вообще не делать того, что ты, как мне известно, все равно будешь делать в ближайшие двадцать четыре часа.
– Двенадцать часов, – сказал я, свешивая ноги со стола.
– Ох, – вздохнул Баттерс.
– Где моя рубашка? – спросил я, вставая.
Томас пожал плечами.
– Я ее сжег. Хочешь взять мою?
– После того, как через нее твои кишки лезли? – спросил я. – Бэээ.
Баттерс заморгал и посмотрел на Томаса.
– Боже, – сказал он. – Тебя подстрелили.
Томас ткнул большим пальцем в направлении Баттерса.
– Рекомендую: доктор Маркус Уэлби[60].
– Я, пожалуй, предпочел бы Дуги Хаузера[61], – сказал я.
– Сойдемся на Маккое[62]? – спросил Томас.
– Прекрасно.
– Тебя подстрелили! – гневно воскликнул Баттерс.
Томас пожал плечами.
– Ну. Слегка.
Баттерс издал оглушительный вздох. Потом взял бутылку с дезинфектантом, рулон бумажных полотенец и принялся протирать стол.
– Боже, как я ненавижу вот такую медицинскую хрень в стиле Франкенштейна и Гражданской войны. Дай мне секунду. Потом ложись.
Я оставил их и побрел через всю квартиру в свою спальню. В комнату Молли для гостей. Я открыл дверь, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Кэррин, и вошел внутрь – надеть какую-нибудь поношенную рубашку.
Я нашел одну – ровного черного цвета с белой эмблемой Человека-Паука. Черная форма. В ней Паук выглядел бы так, словно сменил команду и взгрустнул по этому поводу. Мне она пришлась в самый раз.
Я нырнул в рубаху, повернулся – и едва не выпрыгнул из ботинок, когда Кэррин бесшумно закрыла за собой дверь спальни.
Я долго стоял не шевелясь. Единственным источником света была маленькая тусклая свеча.
Кэррин смотрела на меня с непроницаемым выражением лица.
– Ты не звонил, – сказала она, и уголок ее рта искривился, но не в улыбке. – Ты не писал.
– Да, – сказал я. – Кома.
– Я слышала, – сказала она. Потом скрестила руки на груди и прислонилась к двери. – Томас и Молли оба говорят, что это действительно ты.
– Ага, – сказал я. – Как ты меня нашла?
– Сканер. Последний раз, когда в Чикаго взорвалась бомба, это произошло в здании, где находился твой офис. Я услышала, как на улице рванула еще одна, потом звуки взрывов и стрельбы над озером утром сразу после рассвета. Несложно вычислить.
– А как ты проследовала за мной?
– Никак, – сказала Мёрфи. – Я села в засаде у дома Томаса и последовала за типом, который шел, чтобы разыскать тебя. – Она рассеяно приподняла ступню и коснулась ею лодыжки другой ноги, словно у нее там чесалось. – Его звали Туз… что-то в этом роде, верно?
Я кивнул.
– Ты запомнила.
– Я всегда отслеживаю плохишей, – сказала она. – И кстати… Я слышала, что ты теперь принадлежишь Мэб.
Я догадался, что попал в число подозреваемых.
– Я не кокер-спаниель.
– Конечно, нет, – сказала она. – Но есть существа, которые могут проделывать разные вещи с твоей головой, и мы оба это знаем.
– Так вот что ты думаешь, со мною произошло? – спросил я. – Что Мэб вылепила мой мозг, придав ему новую форму?
Выражение ее лица смягчилось.
– Я думаю, она сделает это медленнее, – сказала Кэррин. – Ты… непредсказуемая личность. Обычно ты решаешь проблемы без колебаний и быстро. Ты и думаешь так же. Я готова поверить в то, что ты нашел какой-то способ не дать ей… Не знаю. Переписать тебя.
– Я сказал ей, что если она попытается это сделать, я начну свирепствовать.
– Боже, – сказала Кэррин. – А разве еще не начал?
На ее губах лежала полуулыбка. На секунду все было почти о’кей.
