– Увидимся через три недели, Уортроп! И жду моего первого помощника в пригодном к работе виде!
– Не беспокойтесь, капитан Джулиус, – крикнул в ответ Аваале. – Я за ними присмотрю! – Он оттолкнулся от корпуса «Дагмары» концом своего весла и затем налег на весла, разворачивая нас кругом – к смутной черной тени, которой была Сокотра. Огни «Дагмары» отступали в ночь.
Уортроп перегнулся вперед, каждый его мускул был напряжен, глаза сияли. За ним лежал путь, усеянный трупами – юный моряк, что привез гнездовище с Кровавого Острова Блаженства; Уаймонд Кендалл, что принес его нам; Томас Аркрайт, что вкусил его гнили; Джейкоб Торранс, скормивший ее ему; Пьер Леброк и все, кто пал в поисках Тысячеликого Безликого. Путь, лежавший перед ним, был темен, тропа – неведома. «Я избранный!» – кричал он из глубины своей души, того же бездонного колодца, из которого поднялось «Не смотри мне в глаза, ибо я василиск!» Разницы, в сущности, никакой не было. То, чего жаждал монстролог, отчаянно боялся Пеллинор Уортроп.
За моей спиной Аваале сражался с быстрым течением. Оно шло с востока на запад, отталкивая нас в сторону, в то время как он трудился, чтобы продвинуть нас вперед. Впрочем, пока особых успехов было не видно. Уортроп в расстройстве хлопнул по лееру, и Аваале проворчал:
– Простите, дхактар. Течение очень сильное.
– Тогда ты должен быть сильнее! – огрызнулся Уортроп.
Аваале стиснул зубы и бросился в борьбу против неустанного моря. Оно нас не подпустит, подумал я. Оно не желает, чтобы мы здесь были. Я представил себе чудовищный океан, утаскивающий нас в сердце своего пустынного простора, чтобы там пожрать. Сокотра дразнила нас – приближаясь и вновь отдаляясь, пока Уортроп чертыхался себе под нос, а Аваале – молился.
– Греби, черт тебя дери. Греби! – заорал на него монстролог. Он отпихнул Аваале, схватил весла и ринулся в борьбу против отлива, яростно вскапывая веслами черную вихрящуюся воду. С каждым гребком Уортроп ревел, и Аваале послал мне взгляд, полный глубокой озабоченности. Мы еще не высадились, а доктор уже, казалось, был на грани безумия.
– Аваале сильней, доктор Уортроп, – мягко сказал я. – Вам следует позволить ему…
– А тебе следует помалкивать, – прорычал он. – Я проделал весь этот путь не для того, чтобы… я пожертвовал тем, чем пожертвовал, не для того… я вынес то, что вынес, не…
Аваале выпрыгнул из лодки в дюжине ярдов от берега, обвязал канат вокруг мощной руки и тянул нас остаток пути на буксире, пока корпус шлюпки не ударился о дно.
Мы не передохнули, когда высадились, и не праздновали. Аваале вытянул лодку из прибоя, и мы быстро разгрузили припасы – большой рюкзак с провизией и патронами (капитан Расселл щедро одолжил Аваале свою винтовку), лампу, чтобы освещать путь в темноте, и полевой чемоданчик доктора; последние два предмета были вверены мне. Мы немедля двинулись к Гишубу, небольшой группке каменных зданий, скучившихся у высоких утесов, отмечавших конец плато Диксам.
– Уилл Генри, ступай немного впереди и держи лампу пониже, – проинструктировал доктор. – Аваале, шагай осторожно. Если увидишь что-нибудь похожее на медузу, это может быть не медуза. Когда доберемся до деревни, ничего не трогай – ничего – не надев сперва перчаток.
– Перчаток, дхактар?
– Гишуб или покинут, или пал. Других вариантов я не вижу.
– Перчатки, walaalo? – шепнул мне Аваале.
– Чтобы защитить тебя от пуидресера, – сказал я.
– Пуидресера?
– Звездной гнили, – ответил я.
– Смерти, – разъяснил монстролог.
Тропка стала крутой, почва – твердой. Прежде, чем мы подошли на сто ярдов к первому дому, я почуял это – и Аваале тоже. Он прикрыл рот и нос, вздрогнув от отвращения: Гишуб не был заброшен; он пал.
– Xumaato! – донесся из-под руки его сдавленный голос. Другой рукой он быстро перекрестился.
Уортроп вдруг рванулся вперед, к зданию на западном краю деревеньки, приказав мне держаться рядом. У двери были навалены камни, перегораживая вход. Запах гниющей плоти пропитал воздух у заграждения, сочась из щелей между поспешно сваленными в кучу камнями. Монстролог натянул перчатки и зарылся в камни. Когда самодельная стена была наполовину разрушена, Уортроп отобрал у меня лампу и качнул ею в сторону проема.
Прежде здесь коптили рыбу. Последний улов все еще рядами свисал с низкого потолка; пустые, мертвые глаза рыбы сияли в свете лампы отвратительно-желтым блеском. На полу в беспорядке валялись трупы – всего я насчитал четырнадцать – на различных стадиях разложения. Из коптильни этот дом превратился в покойницкую.
Доктор велел мне надеть перчатки и следовать за ним со светильником.
– Останься здесь, – приказал он Аваале, прежде чем мы шагнули внутрь. – Отстреливай все, что шевелится.
Было очевидно, что привело этих людей в их самодельную гробницу. Пока я держал лампу, монстролог осмотрел их глаза – у тех, у кого еще были глаза – и мертвецы незряче уставились в ответ зрачками размером с десятицентовик – Oculus Dei, очи неодушевленного бога. Те же заостренные костные выросты, что прорезались по всему телу мистера Кендалла, выступали из их бледной, тонкой как бумага кожи; те же обнаженные, вздувшиеся мускулы и желтоватые когти вместо ногтей, твердые, как камень. Над несколькими трупами доктор вынужден был поломать голову – их тела, судя по всему, взорвались, забрызгав стены и потолок превратившимися в прах внутренними органами. Доктор склонился осмотреть женщину, что уже уступила свое лицо мухам, роем вившимся вокруг наших голов. Ее труп влажно ухмыльнулся доктору, когда тот смахнул опарыши мизинцем – видно было, от чего именно она скончалась: ее скулы были раздроблены, череп разбит, подбородок расколот надвое. Она умерла не от пуидресера; ее забили до смерти.
Рядом с ней на боку лежал мужчина, прижимавший к груди дитя. То было трогательное зрелище, пока я не увидел когти, до основания погрузившиеся в спину ребенку, и волокнистые куски иссохшей плоти, свисавшие с удлинившихся резцов мужчины. Девочка не выказывала никаких признаков заражения; она была здорова, когда мужчина притянул ее в свои объятия.
– Это чудесно, Уилл Генри, – выдохнул монстролог, заглушив сводящее с ума гудение мух. – Я боялся, что мы можем ошибаться – что Сокотра не locus ex magnificum
[145]
. Но мы нашли его, не так ли? И разве это не чудесно?
Я согласился с ним. Это было чудесно.
Он настоял на том, чтобы обследовать остальную деревню, так что мы переходили от дома к дому, оставляя Аваале у дверей охранять вход. Некоторые дома мы нашли сравнительно непотревоженными, словно обитатели просто вышли на несколько минут и намеревались вернуться. В других нашему взору предстали следы жестокой борьбы – перевернутые столы, перебитая кухонная утварь, разбросанная по полу одежда, кровь, забрызгавшая стены и усеявшая потолки конусообразными кляксами.
