– Да так, обо всём, о жизни.
– И обо мне?
– И о тебе, мой маленький.
– И о нашем доме?
– Ну конечно, как же без него, вон он у нас какой, большой, старый, мудрый.
– Как это? Разве дом может быть мудрый? Он же не живой.
– Ещё какой живой. Ему уже больше ста лет, наверное. Многое он повидал, многое пережил, о многом рассказать может.
– А разве домы умеют разговаривать?
– Конечно. Только язык у них особенный, не всякий его понимает, не каждому по уму такой рассказ.
– А ты понимаешь?
– Понимаю, сынок. Я старый, многое понимаю. Ведь я не сам придумываю то, что пишу, это мне дом рассказывает, а я слушаю, запоминаю и записываю.
– А мне расскажи.
– Кхе-кхе… расскажи. Не так-то это просто, расскажи. Вот вырастешь большой, и сам прочитаешь, сам всё поймешь, а что не поймешь, дом подскажет. А сейчас не мешай мне, я занят. Иди, играй, а то много вопросов задаёшь, ишь любопытный какой.
– Я не любопытный, просто мне интересно.
– Да? Ну ладно, беги-беги, не мешай.
– Деда.
– Ну что ещё?
– А ты про маму тоже пишешь?
– Да, сынок, и про маму тоже.
– А какая она была, а?
– Молодая и очень красивая. А ещё добрая и доверчивая, как ребёнок.
– Как я?
– А ты добрый?
– М-м-м… не всегда. Вообще-то добрый, а когда про папу думаю, то злой.
– Хм… это почему же?
– Да? А зачем тогда он нас бросил?
– Что за напасть такая?! Видишь ли, сынок, всё гораздо сложнее. Ты сейчас не сможешь понять.… Хотя нет, только ты, наверное, и сможешь. Но я не смогу тебе всего объяснить. Я уже старый и привык всё усложнять. Потерпи немного, вот подрастешь чуток, и сам всё поймешь. И, я надеюсь, перестанешь быть злым.
– А это он?
– Кто???
– Мой папа?
– Кто???
– Ну тот, про которого ты сейчас писал?
– Почему ты так думаешь?
– Ну, ведь он… был с мамой?
– Откуда ты знаешь? Ты что, брал мою книгу?
– Деда, ну какой же ты у меня ещё глупенький. Я ведь ещё не умею читать. Я просто знаю и всё. Это он, да?
– Ну, как тебе сказать, ну, в общем-то, да, он.
– А где он? Я могу его увидеть?
– А ты хочешь его увидеть?
– Да, очень хочу. У меня ведь нет никого больше, только ты и он. Но ты скоро уйдешь, и у меня никого не будет. Как я тогда буду, без никого?
– Ах ты, беда моя. Что же мне с тобой делать? А ты знаешь, ты же его уже видел.
– Я так и думал. Это тот дядя, который приезжал весной?
– Ну, в общем, да.
– А почему тогда он не зашёл к нам? Походил тут везде, посидел под моей берёзкой и уехал. Он что, не хочет нас видеть?
– Нет, что ты, милый, хочет, очень хочет. Только пока не может.
– А почему?
– Ну, как тебе объяснить, не время ещё.
– А он вернётся?
– Обязательно.
– И я увижу его?
– Конечно, увидишь.
– И смогу всё сказать ему?
– А что ты хочешь ему сказать?
– Что я люблю его.
– …
– Деда, ты плачешь? Почему? Я обидел тебя? Дедушка, милый, не плачь, я тебя тоже люблю, я вас обоих люблю, и тебя, и его… и ещё маму.
– Я не плачу, милый, нет. Это я… просто чаю много попил, вот водичка и вытекает. А он вернётся, обязательно вернётся, скоро, уже возвращается. Я сейчас пойду его встречу. Только ты пока не сможешь его увидеть. Пока не сможешь. Потерпи ещё чуток. А я всё ему про тебя расскажу, и он тоже тебя полюбит. Вот увидишь. Он ведь про тебя ничего не знает, вот какая штука. А приедет, я всё ему расскажу.
– А он, правда, приедет?
– Конечно, он уже подъезжает.
III
Опять этот дождь. Вчера весь вечер лил, сегодня вот снова зарядил. Ни хрена не видно, хоть глаз выколи. Надо было остаться, куда торопился, сидел бы сейчас в уютном кресле и потягивал виски, нет, понесло куда-то…
Льёт-то как, прямо всемирный потоп, дворники не справляются. И темень такая, хоть глаз выколи, ни одного огонька, как в преисподней, прости Господи. Так недолго угодить в кювет, или ещё куда…
Надо же, часа два уже еду, и никого кругом, ни машины встречной, ни дома какого-нибудь, ни человека прохожего, ни даже собаки бродячей. Ни-ко-го. В такую погоду не только люди, звери попрятались кто куда. Интересно, куда? Должны же быть у них жилища, в которых они прячутся от непогоды. Так, где же они, эти жилища? Хоть бы какой-нибудь домик, где можно переждать эту бурю. Только чёрный лес, непроглядная тьма и дождь. Не дождь, а прямо-таки цунами. И ни одного пристанища, как в космосе. Тут, похоже, после Мамаева нашествия вообще никого не осталось, разве только лешие да кикиморы. И радио не работает, в эфире тишина, как в могиле…
И чего меня понесло в этот Устюг? Нет, в самом деле, ведь не собирался же. Ещё вчера и в мыслях не было, а сегодня, на тебе, сорвался и полетел. Правду говорят, дурная голова ногам покоя не даёт. Может вернуться, чего я там забыл? Ну нет, почти уж приехал, скоро должен быть Устюг, доеду уж. Отдохну, как следует, высплюсь, погуляю, город посмотрю, а тогда можно и назад. Говорят, там хорошо, тихо, спокойно, как в заповеднике, не то, что в этой сраной Москве. И чего так все в неё ломятся, чего там хорошего?! Деньги, пропади они пропадом…. Эх, были бы у меня деньги, не копошился бы я, как навозный червяк в этом г… городе, купил бы домик где-нибудь возле Устюга и жил бы себе спокойно…
А ведь был же у меня дом, где-то же я родился, рос. Только где он теперь? Никаких следов, ни дома, ни родителей, никого, ничего. Один, как перст. Позабыт, позаброшен, неумыт, неухожен…
Ну, хватит, расквасился, ты ещё заплачь. Ничего, будет и на нашей улице праздник. Обязательно будет. Только, где она, эта улица? Где эта улица, где этот дом? Где эта барышня, что я влюблен,…
Что это там, вроде сверкнуло что-то. Или показалось, в такую погоду что угодно померещиться может…. Нет, вроде не показалось.… Вроде свет,… Точно свет, неужели дом, люди…?!
Ах, блин, пропал свет, неужели проехал, вернуться что ли… Э, да тут хрен развернешься.…
А, вот, снова появился, ну теперь уж не упущу…
* * *
Маленькая, совсем крохотная звёздная капелька оторвалась от полыхающего мириадами светил бескрайнего полотна вселенной и что есть духу помчалась к Земле. Такой манящей и притягательной ежесекундно совершающимися событиями, на первый, невооруженный, человеческий взгляд мелкими и не заслуживающими внимания, но настолько значительными, что каждое из них способно десятки раз уничтожить, разорвать в куски всё мироздание. Если бы не Всевидящее Око, Всезнающий Разум, Вселюбящее Сердце, охраняющее и сохраняющее этот мир, компенсируя все усилия безжалостного зла одной лишь беспредельной капелькой Своей Отчей Любви. Она неслась, как одержимая, сквозь холодное пространство, налету впитывая и переполняясь силой света, в невероятных виражах огибая чёрные дыры и плотные сгустки космической пыли. Она не замечала препятствий, ничто не могло её удержать от исполнения миссии, простой и понятной, но вместе с тем, важной и значительной. Вгрызаясь в студинисто-аморфную массу дождевых туч, она не растеряла ни одной, даже самой незначительной крупицы драгоценного света, такого необходимого, ничем не заменимого, сообщающего людям тайны рождения и смерти. Она приближалась. Миг наставал. Неизбежное вот-вот должно было свершиться…
