Страх больше никогда не увидеть обладательницу насмешливых глаз цвета солнечного неба, волнующих загорелых коленок и звонкого задорного голоса заставил его действовать в несвойственной для себя агрессивной авантюрной манере. На какое-то время Игорь превратился в «настоящего» Нефёдова.
– Знаю, что виноват, – твёрдо взглянув на командира, резанул молодой человек, – но ведь в нашем деле не ошибается только тот, кто не летает. А списать с лётной работы – проще простого. Нет человека, нет проблемы!
Нахальный огонёк, зажёгшийся в глазах мальчишки, удивил сорокалетнего мастера. Он уже привык к робости и хронической неуверенности в себе молодого офицера, презрительно записав его в размазни. Впервые почувствовав в парне характер, командир эскадрильи задумался. С одной стороны ему надоело нянчиться с сопляком, из-за которого рушилась прекрасно отлаженная работы всей их команды. Вот и сегодня из-за допущенной лейтенантом ошибки вместо благодарности от Главкома заслуженный офицер получил обидное замечание о ненадлежащей подготовке его людей. Фактически это было обвинение в неполном служебном соответствии. Конечно майору Быкову было не привыкать к подобным начальственным «фи». Но если бы ему досталось действительно за дело, мастер воспринял бы критику спокойно. А то ведь из-за какого-то сопляка на всей эскадрилье теперь пятно!
Но с другой стороны комэск знал, что в училище отдельные инструктора разглядели у этого Нефёдова большой потенциал, о котором, правда, командиру до сих пор приходилось только слышать. После некоторого размышления майор всё же решил пока не подавать рапорт на имя командира полка о списании лейтенанта с лётной работы, а перевести его в резерв. Это означало, что Нефёдов формально оставался членом пилотажной группы: должен был являться на утренние построения, посещать все предполётные инструктажи. Вот только летать он теперь будет не так много, как прежде. И в ответственных показах тоже участвовать не сможет.
По инструкции полагалось периодически вывозить запасных лётчиков в зону на двухместной учебно-тренировочной машине, чтобы они совсем не потеряли квалификацию. Для любого уважающего себя профессионала нет страшнее участи, чем сделаться постоянным «пассажиром» передней кабины «спарки». Отныне молодого лётчика, чья карьера до сих пор складывалась удивительно успешно, ожидала унизительная участь вечно запасного игрока, остающегося в команде лишь из милости начальства.
Глава 4
Возле столовой делегацию ожидала вереница правительственных «членовозов» и новенький «Икарус-250» с удобными, как в самолёте креслами. Такие автобусы только недавно появились в Москве и обслуживали в основном интуристов. После обильного банкета с множеством тостов гости выходили на улицу раскрасневшиеся, вальяжные. Одного не рассчитавшего свои силы чернокожего дипломата под ручки провожали два местных офицера.
У Игоря сердце кольнуло, когда он, наконец, увидел Её. Интересующая его особа шла под руку с подтянутым пожилым мужчиной в форме общевойскового генерала. Не трудно было догадаться, что это её отец. Несмотря на небольшой рост, седовласый генерал выглядел очень внушительно. Со своим чеканным профилем и самой прямой спиной, которую до сих пор приходилось Нефёдову видеть, папа блондинки напоминал римского сенатора. Его массивный сильный подбородок с ямочкой посередине пересекал шрам, похожий на сабельный. Такому страшно на глаза случайно попасться, не то что подойти самому. Но сейчас Нефёдов был готов на любые подвиги. Собравшись с духом, он ринулся в атаку.
– Товарищ, генерал-майор, разрешите обратиться!
Солидный мужчина в шитых золотом погонах с огромными звёздами удивленно взглянул на мальчишку-лейтенантика с горящими глазами.
– Ну, чего тебе? – небрежно бросил он.
– Можно вашу спутниц на несколько слов?
Неожиданная просьба удивила генерала. Он строго взглянул на дочь. Но та сделала невинное личико и недоумевающе пожала плечиками, мол, сама не пойму, что от меня нужно этому парню.
Недоумённо хмыкнув, генерал всё же дал своё добро:
– У вас десять минут, лейтенант…
Так они познакомились. Её звали Мариной. Она училась на факультете восточных языков МГУ. Отец Марины – Георгий Иванович Скулов занимал очень важный пост в Главном разведывательном управлении (ГРУ) при Генштабе.
И при таком родителе Марина не боялась экспериментировать с собственной жизнью: несмотря на юный возраст, уже успела поработать демонстратором одежды (так называлась непризнанная в СССР профессия манекенщицы) в Московском доме моды, и почти год прожила в неофициальной художественной коммуне (сотрудники компетентных органов позднее объявили её сектой) в глухом селе под Свердловском. Туда она сбежала от надоедливой отцовской опеки. Вернувшись из «хождения в народ», московская девочка вновь с удовольствием окунулась в светскую жизнь, попутно поступив в университет.
Впрочем, даже отец вынужден был признать, что уральская «ссылка» пошла на пользу дочери: она повзрослела, в значительной степени избавилась от детской инфантильности. Но вскоре генерал обнаружил, что и раньше выводившая его из себя своими выходками доча, теперь стала просто неуправляемой.
Однажды она резко оборвала родителя, когда тот в очередной раз заговорил о молодом человеке, которого хотел бы видеть её мужем:
– Опять ты за свой: «Петя такой, Петя сякой разэтакий… Он тебя на руках понесёт прямо в рай. Будете с ним в „Мерседесе“ из гостиной в спальню ездить, и на золоте пирожные с чёрной икрой кушать!». Надоело! Не желаю, чтобы кто-то относился ко мне, как к части своего имущества; предлагал и выбирал меня словно вещь.
– А ты не торопись, – мягко посоветовал отец, – сперва хорошенько всё обдумай, чтобы потом не жалеть.
– Я уже давно всё обдумала и решила: я сама себе выберу пару!
– Ты хочешь связаться с одним из своих знакомых, чтобы стать такой же швалью, антисоветчиной, пеной, как они? Тоже мне «цветочки жизни»! Учти, вскоре за всех этих неформалов основательно возьмутся… Вот выселят тебя за сто первый километр с муженьком-тунеядцем – наслушаешься там до тошноты своих Битлов. По-другому запоёшь!
– Ну, почему обязательно тунеядцем? – обиженно пожала плечиками Марина. – Мои знакомые все талантливые люди – писатели, поэты, актёры.
– Указ 1964 года никто не отменял, – стараясь выглядеть строгим, пояснил отец. – Кто не состоит в Союзе писателей или в Союзе художников не считается профессиональным литератором или художником и подлежит высылке в деревню Кукуево Нездешнего уезда.
Скулову давно не нравилось, что дочь шляется по компаниям, где собирались всякие отщепенцы. Он вообще недолюбливал творческий народец, не считая их за нормальных людей. Эта скользкая публика вечно тёрлась в его доме благодаря супруге, отравляя их совместную жизнь. Но если бы дочь хотя бы общалась с самыми приличными представителями этого презренного цеха. Так ведь своенравная девчонка, словно специально желая позлить обожающего её отца, выбирала для общения полуподпольных неформалов, с которыми власти активно боролись. Между тем после громкого пропагандистского процесса над литературоведом и критиком Андреем Синявским и переводчиком поэзии Юлием Даниэлем даже рядом находится с потенциальными диссидентами стало опасно. А дочка, кажется, всерьёз вознамерилась найти себе в этой сточной канаве женишка, в чём откровенно признавалась папе…
