Тем не менее, даже при наличии профессионалов, качество обслуживания боевой техники постоянно снижалось. Трудно сказать, чем это было вызвано. Возможно отсутствием серьёзного контроля за деятельностью аэродромного персонала, как это принято в цивилизованном мире. Нефёдов подозревал, что работающие по договорам подряда механики просто не чувствовали себя чем-то обязанным нанявшей их швейцарской фирме. Получив свои деньги, они в любой момент могли разорвать контракт, и не вернуться в Африку на новый цикл.
К тому же некоторые из завербованных инженеров и техников прежде работали в обычных гражданских авиакомпаниях и плохо знали большинство машин, которые обслуживали.
Одним словом, старая техника, плюс отсутствие запчастей и общий бардак делали своё дело. Поэтому, даже если тебе везло вернуться из боя «на честном слове и одном крыле» и чудом не сломать шею, плюхнувшись «на брюхо», следующей «волчьей ямой» становился ремонт твоего покореженного «мустанга». Ремонт чаще всего выполнялся небрежно: согнутые в вынужденных посадках винты не выправлялись, как следует, заделка пробоин проводилась неаккуратно, посадочные щитки и зализы крыла не подгонялись, облупившаяся на солнце покраска не возобновлялась. В результате после нескольких таких «починок» и без того далёкая от максимума возможного скорость самолёта снижалась на 40–50 км/ч, ухудшались манёвренность и управляемость. В бою это запросто могло стоить экипажу жизни.
Глава 57
С «Эвенджера» Нефёдов пересел на старого знакомого – двухмоторный бомбардировщик «Бостон» А20. Правда, сам он во время Великой Отечественной Войны на этих ленд-лизовских самолётах не летал, но от других лётчиков не раз слышал самые лестные отзывы о них. Особенно «Бостоны» отличились в качестве торпедоносцев и бомбардировщиков топ-мачтовой авиации на Северном флоте при прикрытии следующих в СССР англо-американских морских конвоев с военной помощью. Вооружение у «Бостона» было впечатляющее – в носу две пушки и четыре крупнокалиберных пулемёта. И вдобавок к этой батарее ещё спаренный пулемёт на вращающейся турели сзади – для самообороны от вражеских истребителей. К такому зубастому бультеръеру лучше с плохими намерениями не приближаться – пожалеешь!
Но и на «Бостоне» Нефёдов пролетал только три дня. Менять машины приходилось с удручающей частотой. То не оказывалось нужных запчастей, чтобы оперативно отремонтировать вернувшийся с повреждениями самолёт. В другой раз местный комэск, руководствуясь лишь одному ему понятными мотивами, вдруг решал пересадить новичка на другой аппарат. Такая чехарда чрезвычайно раздражала Бориса, мешала нормально работать. Ведь какой бы ты ни был опытный мастер, всё равно каждый раз требуется время на то, чтобы обжиться в новой кабине: руки и глаза должны привыкнуть к расположению ручек, циферблатов, тумблеров.
После «Бостона» Нефёдов летал на уже освоенном здесь, в африканском легионе В-26 «Мародёр». Но более всего ему пришёлся по душе Hellcat F6F. Действительно большой и прочный самолёт. Лучшая машина для антиповстанческой работы! И что немаловажно борта его кабины были отлично защищены накладными листами противоосколочной брони толщиной 8 мм. Очень приятное ощущение, когда знаешь, что за спиной у тебя шестнадцатимиллиметровый щит бронеспинки кресла, а затылок защищает боронезаголовник толщиной 25 мм. В таких «доспехах» не страшно было «ползать» над самыми верхушками деревьев, заглядывая в просветы леса под крылом в поисках ещё дымящихся кострищ свежих партизанских стоянок.
Почувствовав все преимущества работы на Hellcat, Борис вцепился в эту машину мёртвой хваткой. И когда в следующий раз командира эскадрильи попытался снова пересадить новичка на другой самолёт, он был послан самым грубым образом. Большую часть своей жизни вращавшийся среди специфической публики, старый штрафник не собирался долго терпеть, когда им пытались помыкать, как дешёвым фраером. «Мы матом не ругаемся, мы на нём разговариваем» – обычно с форсом отвечали его бывшие сослуживцы и подчинённые по штрафбату разным столичным корреспондентам, случайно попавшим на аэродром особой авиачасти. «Анархист» же, в отличие от своих фронтовых товарищей, ещё и владел несколькими иностранными языками, так что мог отшить любого наглеца, не заглядывая в словарь…
Работать на новом месте снова приходилось преимущественно со сверхмалых высот, как и в передовых авианаводчиках. А он то думал, что уж теперь-то ниже пятисот метров над полем боя не опустится! Однако незадолго до его перевода в штабе наёмнических ВВС пришли к выводу, что в борьбе с небольшими мобильными группами повстанцев бомбовые удары с больших и даже средних высот малоэффективны. В результате появился приказ: экипажам бомбардировочно-штурмовых эскадрилий наносить удары только с предельно малых высот, чтобы исключить бесполезное рассеивание боеприпасов.
Так что Борис рано обрадовался. Снова пришлось работать «в партере», рискуя при этом попасть не только под ответный огонь с земли…
После сброса бомб с бреющего полёта требовалось как можно скорее уносить ноги, чтобы не «поймать» собственные осколки.
Вообще-то загружаемые в самолёты боеприпасы, как и положено, были снабжены замедлителями. Беда заключалась в том, что многие подобные механизмы оказались ненадёжны. На самолёты наёмников часто подвешивали авиабомбы серии Mk времён Второй Мировой войны с характерным крыльчатым оперением. Это старьё поставлялись с военных складов, где от него с удовольствием избавлялись. Многое приобреталось на «чёрном» рынке вооружений через длинные цепочки посредников. В центральную Африку, словно в чёрную дыру, сплавлялось всё, чему нельзя было найти применение в так называемом «цивилизованном мире». Например, вопреки международной конвенции о кассетных боеприпасах, запрещающей использование где-либо это бесчеловечного оружия, оно в избытке поставлялось режиму Моргана Арройи.
Вообще, с техническим снабжением наёмнических ВВС ситуация складывалась двоякая. С одной стороны американцы по каналам своего ЦРУ поставляли многое: списанные боевые самолёты, запрещённые кассетные бомбы и баки, заводским способом заправленные напалмом, специальные гербициды, предназначенные для рассеивания над джунглями, чтобы выкуривать партизан из их естественных укрытий.
Вашингтон обвинил лидеров повстанцев в связях с Москвой и Гаваной, а также в потворстве наркоторговле. Благодаря этому режим Арройи снабжался необходимыми военными материалами. Правда всё делалось тайно в обход санкций.
Впрочем, Арройя не слишком обольщался насчёт поддерживающих его американцев. Принимая их помощь, он не доверял янки, как когда-то не верил русским. Арройя подозревал, что именно обосновавшийся у него под боком – в одном из самых охраняемых (естественно после президентского дворца) особняков Морганбурга резидент ЦРУ стоит за несколькими последними заговорами против него.
Несмотря на свою малограмотность, Арройя неплохо разбирался в международной политике и знал, что происходит в мире. В 1963 году США поддержали военный переворот против своего недавнего ставленника южновьетнамского диктатора Нго Диня Зьема. В Белом доме посчитали, что Зьем не слишком эффективен в борьбе с прокоммунистическими партизанами Въетконга, коррумпирован и непопулярен даже в собственной армии… Арройя понимал, что всесильные союзники в любой момент могут предъявить ему те же обвинения.
