Выгрузились, поспешили вверх по лестнице, причем фельдшер
(как выяснилось, его звали Костя) постоянно норовил отстать, а Света его
сердито подгоняла. На четвертом этаже в квартире номер шестнадцать дверь уже
была приотворена, и около нее взволнованно топталась милая старушка лет
семидесяти пяти, толстенькая и уютная, словно та бабушка, которая некогда
испекла знаменитый колобок.
– Я вас в окошко увидела, – пояснила она нам. –
Сюда, проходите. Вот он, мой дедок!
В голосе ее звучали слезы. И было от чего! На полу в
чистенькой, хотя и бедноватой комнатке лежал сухонький, словно мальчишка,
старичок примерно того же возраста, что и жена. Лицо у него было
синевато-бледным, губы почернели.
– С утра все было нормально: я наубиралась, намыла все,
порядок навела в шкафу, в буфете, в аптечке, пустые коробочки, лишние бутылочки
выкинула, – поминутно вздыхая, объясняла хозяйка. – А Петюня цветами
занимался – он такой цветовод замечательный! Потом я в магазин пошла, того
купила, сего, на базарчик заглянула, со знакомой постояла – у нее внук
народился, вот про внука и поговорили… Часа полтора меня не было. Пришла домой
– а тут… Неужели инсульт, а?
Слезы посыпались из набухших старческих глаз, словно
горошины.
Между тем Света уже стояла на коленях около «Петюни»,
осматривала его и ощупывала, трогала фонендоскопом, считала пульс, поднимала
веки и даже принюхивалась к губам.
– Ну что? – тихо спросила Алена, тоже опускаясь на
колени.
Света нахмурилась:
– Что-то я не пойму, если честно… Ни в одну картину наш
дедок не вписывается. Хоть он и без памяти, но зрачок широкий, ни дефекации, ни
мочеиспускания непроизвольного нет, а это при внезапном стволовом инсульте
непременно должно случиться. Это не инсульт.
– Неужели инфаркт?! – всплеснула руками хозяйка.
– И это вряд ли. Конечно, губы потемнели и тоны сердца
приглушенные, но они четкие, ровные, а пальцы не побелели. И, опережая вопрос,
скажу, что это не диабетическая кома: дыхание не отдает ацетоном.
– Да что вы, девочки, не было у Петюни диабета! –
произнесла хозяйка почему-то с оттенком обиды. – Какой еще диабет?
– Честно говоря, тут вполне можно предположить передозировку
какого-то наркотика, – чуть слышно шепнула Света, лукаво поглядев на
Алену. – Но это уж совсем фантастика, правда? Ладно, начинаем работать, –
она повернулась к фельдшеру Косте, который вяло поник в углу. – Ты еще не
спишь, братан? Давай кислород, потом сделаем непрямой массаж сердца, добавим
адреналин, чтобы не начал развиваться отек легких… Давление у него прямо
никакое, сорок на шестьдесят…
– Ой, зачем вы мне все это говорите! – в голос зарыдала
хозяйка. – И так смотреть на него страшно, а вы тут еще про отек легких да
про давление!
Света и Алена переглянулись. Комментарии доктора, знала
Алена, предназначались ей. Должна же она понимать, что происходит! А теперь
что?
Однако Света и ухом не повела.
– Костя, давай-ка мне эуфиллин и доксиметазонин, –
продолжала командовать она. – Нет, укол я сама сделаю, у деда вены слабые,
не для твоих замашек!
Был сделан укол – и «Петюня» почти тотчас открыл глаза!
– Петечка!
– Ого!
– Отлично! – воскликнули хором хозяйка, Алена и Света,
и даже вялый Костя удостоил моментальное воскресение из мертвых
глубокомысленного «О-о!».
Дед сел, но его сразу занесло, и он снова повалился на пол.
Приподнялся, опершись на локоть, огляделся расплывающимися глазами, воскликнул
радостно:
– Маруся! Ты уже здесь! А я так волновался, так волновался!
Голос его звучал вязко, словно язык и губы повиновались ему
с трудом.
– Волновался он! – всхлипывая и смеясь, воскликнула
хозяйка. – А я-то как за тебя переволновалась, Петюня! Что это такое с
тобой сделалось?
Тот словно и не слышал, сосредоточенно прищипывая пальцами
свою одежду то там, то здесь. Через мгновение он так же деловито забегал
пальцами по халату Светы.
Алена вытаращила глаза. Света вдруг закашлялась, и
оказалось, что «научный консультант» с трудом сдерживает смех.
– Видишь, он мошек ловит? – шепнула так, чтобы ее могла
расслышать только Алена. – Типичная картина делириума!
– Так он что, просто напился? – так же полубеззвучно
шепнула Алена.
Света качнула головой:
– Даже и намека нет. То есть явно он что-то выпил, а вот
что?! Петр… э, извините, как ваше отчество? – заговорила она громко.
– Петрович, – рассеянно отозвался дедок, истово
продолжая собирать незримых насекомых.
– Петр Петрович, вы, значит, волновались, что жены долго
нет? – взяла его за руку Света. Якобы пульс сосчитать, а на самом деле,
как поняла Алена, остановить это суетливое, до невозможности смешное и
бессмысленное перебирание старческих, сухих пальцев.
– Волновался, а то как же! Аж сердечко закололо. Я думаю:
как прихватит тут от волнения… Пошел и лекарство выпил.
– Ага-а… – довольно протянула Света. – И что же вы
пили? Пустырник? Валериану?
– А бес его знает, – рассеянно отозвался Петр Петрович,
делая настоятельную попытку вырваться из ее цепких пальцев. – Пошел в
ванную, взял там в аптечке бутылек…
– А-ах! – громко, почти с провизгом воскликнула Маруся
– и зажала рот рукой, хотя глаза ее выражали ужас.
– А ну, дорогие хозяева, – строго сказала Света, –
где у вас аптечка? Быстренько покажите мне бутылек, из которого вы пили, Петр
Петрович.
– Аптечка в ванной, – ответил дедуля. – А бутылек
там всего один.
Маруся снова ахнула – на сей раз сдавленно, из-под руки.
– Стоп, стоп… – протянула Света. – Кажется, я поняла, в
чем дело. Вы говорили, что с утра делали уборку, правильно? И в аптечке
прибрались… бутылочки пустые выкинули… А куда содержимое их дели? Неужели в
один бутылек слили? Так, дорогая Мария… извините, вашего отчества я тоже не
знаю.
– Марья Николаевна, – стыдливо, будто девушка, которая
первый раз знакомится с парнем, пробормотала хозяйка. – Слила, слила, уж
не припомню точно, что именно слила… а он, значит… ох, Петюня!
– Вернее будет сказать: ох, Маруся! – пробормотала
Света «в сторону», как пишут в пьесах.
– Света, ты настоящий детектив, – сказала Алена через
несколько минут, когда, собравшись и простившись, они выходили из
квартиры. – Все-таки я, наверное, сделаю героиней своего романчика тебя, а
не доктора Денисова.
