О нет, кажется, я переоценила его чувство юмора… Да и вообще
я зря восторгалась своими коллегами, мне вдруг стало нестерпимо скучно в их
компании. Так вот что ??то такое – сугубо мужские разговоры! Обыкновенные
пошлости. Еще спасибо, что их сдерживает мое присутствие, не то здесь, кажется,
и до откровенных сальностей дошло бы!
А Смольников каков, а? Выставляет на всеобщее обозрение отношения
с влюбленной в него женщиной! Бедняжка эта Евлалия Маркова, одно слово –
бедняжка! Мне заранее жаль ее. Какое разочарование ждет ее завтра вечером! С
кем связалась, кому отдала свое сердце! Человеку, который способен затащить к
себе в карету первую попавшуюся женщину, даже не посмотрев ей в лицо! А что,
если Смольников постоянно промышляет таким образом? Если он – любитель
случайных удовольствий? В глубине казенной пролетки творит с женщинами разные
гнусности, а потом выбросит вон свою жертву, припугнув хорошенько, – вот
она и не осмеливается пожаловаться на насильника!
– Покорнейше вас благодарим, Михаил Илларионович, –
достиг моего слуха насмешливый голос «любителя случайных удовольствий». –
Видел я ваших агенток. Они хороши головы морочить слесарям да извозчикам, а
ведь Евлалия – бывшая актриса. Это отнюдь не простушка, хотя ее амплуа –
субретка. Она мигом узрит обман и станет присматриваться ко мне и моей спутнице
с удвоенным вниманием. Как бы делу не навредить! Тут нужна дама совсем иного
рода, такая, чтобы пред ней Евлалия мигом стушевалась, чтобы поняла: да, это
королева, от такой мужчину не уведешь потому, что он и сам уйти не захочет!
Ничего себе требования! И где он найдет такую женщину?
Какое-то время царило молчание. Видимо, мужчины также сочли
пожелания Смольникова невыполнимыми. Потом господин прокурор как-то
по-стариковски закряхтел и сконфуженно изрек:
– Да что же тут делать? Сам понимаешь, я не могу приказать
ей пойти с тобой, а сама она вряд ли захочет…
– Да уж! – поддакнул Хоботов, качая головой.
«О ком это они?» – удивленно подумала я, и тут же Смольников
развеял мои недоумения:
– Думаю, Елизавете Васильевне и приказывать не надобно. Она
человек с высокоразвитым чувством долга. Если того потребуют интересы дела, она
не только в гости к Марковой со мной в компании отправится, но и… но и… Да я
просто затрудняюсь вообразить, чего бы ни сделала госпожа Ковалевская во имя
дела!
«Что?!»
Только лишь спершееся и закупорившее мою грудь дыхание не
позволило мне выразить свое возмущение громогласно.
Что?! Да чтобы я пошла к любовнице Смольникова, да куда бы
то ни было – в его компании? Нет, я еще не лишилась рассудка!..
Но ведь этого требует дело. Я не могу, не имею права
отказаться. Моя работа… Но пусть Смольников не думает, что я подчиняюсь с удовольствием!
Еще возомнит о себе бог весть что!
– Да, господин товарищ прокурора оказался весьма
проницателен и сказал правильно: чувство долга – главный движитель моей
натуры, – произнесла я самым сухим и неприязненным тоном, на какой только
была способна. – Ради дела я готова на многое – даже выдерживать общество
господина Смольникова и разыгрывать вместе с ним комедию. Прибуду к
назначенному времени в назначенное место! А пока, с вашего позволения, не
вернемся ли мы, господа, к продолжению разговора о необходимых для наблюдения
за Вильбушевичами мерах?
– Да я же сказал, что дам для этого людей, – произнес
Хоботов с какой-то странной оправдательной интонацией, как если бы я была
суровой гувернанткой, а он – нерадивым воспитанником.
– Конечно, только я бы предложила дополнительно
воспользоваться услугами барышень-телефонисток, – сказала я. – Они
волей-неволей слушают все разговоры: почему бы не обязать их к этому, если
вызов поступит от Вильбушевичей или Лешковского? Пусть слушают и записывают.
– Умно… – пробормотал прокурор Птицын. – Умно и хитро.
Право, только женщина могла до этого додуматься!
Я уж не стала ему говорить, что только женщина по одному
смутному предчувствию могла отправиться к продавщице помады для волос – и
получить доказательство соучастия в преступлении. Да и вообще – весь
сегодняшний день, от моего явления в контору «Нижегородского листка» до
последних минут, проходил сугубо под знаком женской логики!
Вот вам, господа мужчины, и стеариновая свечка!
Нижний Новгород. Наши дни
– Зараза! – взвыл Денисов, отдергивая руку, и Алена
увидела, что его палец залит кровью. – О, зараза!
Он тряс левой рукой, правой продолжая прижимать к полу
бьющуюся в конвульсиях девушку.
– Ишь ты, кусается! – хмыкнула фельдшерица, с усилием
удерживая введенный в вену шприц.
– Алена, помогите! – крикнул Денисов, тряся укушенной
рукой. Одному ему было не под силу сдержать больную, обуреваемую эпилептическим
припадком.
Алене стало и страшно, и противно, однако она отбросила эти
недостойные чувства вместе с сумкой и блокнотом – и кинулась на помощь доктору
Денисову.
Что за напасть на эту бригаду! В пятницу их всех кровью
залило, сегодня пациентка доктора укусила… Да еще вдобавок заболел Шура
Кожемякин, и бригада выезжала с одним фельдшером. Доселе Люба вполне справлялась,
но ведь известно, что эпилептики обретают необыкновенную силу во время
припадков. Тело больной теперь так и подскакивало, ноги молотили по полу.
– Сядь ей на ноги, быстро!
Алена вскочила верхом на колени девушки, прижала ее пятки к
полу.
– Молодец, – не оборачиваясь, сказала Люба, сидевшая на
животе пациентки. Голос ее звучал совершенно спокойно, она продолжала медленно
и осторожно вводить в вену лекарство. – У меня чуть-чуть осталось,
держитесь, ребята.
– Ничего, ничего, – приговаривал Денисов, одной рукой
нажимая на лоб больной, другой хватая ее за плечи и пачкая футболку кровью,
которая так и лилась из пальца. – Ах ты черт, как больно! Ничего,
эпилепсия – это только слово такое страшное, а на самом деле надо просто
подождать немножко – и все само пройдет. Главное, чтоб человек голову себе не
разбил!
– Отбой воздушной тревоги, – сказала Люба, выдергивая
иглу из вены и поднимаясь, и Алена ощутила, что острые колени, только что
ощутимо пихавшие ее снизу, ослабели, обмякли. – Дай твой палец, Денисов,
посмотрю, что там и как. Мало ли, вдруг у нее СПИД! Наверное, придется еще и
противостолбнячную сыворотку ввести.
– Благодарю за службу, – Денисов мельком улыбнулся
Алене. Помог ей подняться, а потом протянул руку Любе, которая уже смочила
ватку спиртом. – Давай, спасай мне жизнь.
– Что, серьезно может случиться от такого укуса СПИД? –
боязливо спросила Алена, поглядывая на его окровавленный палец.
