Вскоре Света рассказала Алене, что его трудно за это
осуждать. Два месяца назад у него покончил с собой любимый племянник –
наркоман. Мечтал вылечиться, даже закодировался, но… Со времени его
самоубийства чувства юмора у Виктора Михайловича Сурикова значительно
поубавилось. Выезжать с ним к наркоманам – а такие вызовы были весьма часты –
стало очень тяжело, не раз врачи с трудом удерживали его, чтобы не ворвался в
квартиру и не набил пациенту, грубо выражаясь, морду. Ему делали внушения,
выговоры, однако исправить Сурикова оказалось чуть ли не труднее, чем излечить
кого-нибудь от наркотической зависимости. Пару раз, после особенно тяжелых
ситуаций, ему даже грозили увольнением. Однако он был классный, безотказный
водитель, который хотел ездить именно на «Скорой», никогда не ворчал, к врачам
относился, словно к родным детям, на зарплату не жаловался, в общем, готов был
работать практически даром, и поэтому ему многое прощалось.
На счастье, Суриков водил машину «Реанимация» (симпатяшка с
«хвостиком» – доктор Денисов – был реаниматором), а «научный консультант» Света
Львова работала на линейной «Скорой», где шофер был другой. К слову – линейная
бригада выезжает на все вызовы подряд, а потом, в зависимости от надобности,
вызывает токсикологов, кардиологов или реаниматоров. Ну а если специалисты
заняты, линейная принимает удар на себя. Как это бывает, Алена не замедлила
узнать.
Она только успела вбежать во двор подстанции и наскоро
обняться с Рыжаком, который при каждой новой встрече не уставал радоваться
тому, что ему официально разрешено выражать свой восторг при виде этой
избранницы созвездия Гончих Псов, кое, как известно, покровительствует всем
собакам во Вселенной (это такая же аксиома, как та, что все псы попадают в
рай!). В это время на крыльце появился маленький кореец, который водил машину
линейной «Скорой». Парня звали Пак, но, имя это, фамилия или прозвище, Алена
никак не могла постигнуть. Отличался шофер вежливостью и молчаливостью. А когда
вдруг что-то произносил, хотелось заглянуть ему за спину: не прячется ли там
крошечная девочка, которая говорит этим тоненьким-претоненьким голоском?
Следом за водителем, придерживая накинутую на плечи куртку,
вприпрыжку бежала Света, как всегда, румяная и жизнерадостная (такое ощущение,
что она не на вызов спешит, а на свиданку!). В кильватере, заплетая ногу за
ногу, тащился долговязый мужик лет двадцати с унылым и заспанным лицом. Чудилось,
фельдшерский чемоданчик был чрезмерно тяжел для него, потому что парень то и
дело перекидывал его из одной длинной, худой руки в другую.
– Привет. – Света помахала Алене. – Успела, ну
молодец. Я уж думала, без тебя поедем. Или ты хочешь доктора Денисова? В
смысле, хочешь ехать с ним?
Лукавые глаза Светы стали еще лукавей. Значит, не осталось
незамеченным, как Алена приподнимает брови при виде доктора Денисова и
поглядывает на него чуть сбоку, из-под ресниц… Да вот только нужна она ему,
старая вешалка!
Ладно, не вешалка и не старая, но и не молодая, это точно.
Короче, с Денисовым все ясно.
– Конечно, я еду с тобой, ты что? – решительно сказала
Алена. – А какой повод?
Вишневые Светины губы дрогнули в улыбке. Ишь ты,
писательница уже усвоила кое-какие профессиональные выражения и вовсю щеголяет
ими! «Повод» на языке врачей со «Скорой» – это причина вызова.
– А повод такой, что, видимо, инсульт, – сообщила
Света, забираясь в кабину. – Давайте, ребята, живенько запрыгнули! Там
дедуля по фамилии Маслаченко загибается, надо торопиться!
«Ребята» в лице Алены и унылого парня «запрыгнули» со всей
возможной живостью. Алена-то показала себя с самой лучшей стороны, а вот парень
забирался в салон так долго и с таким трудом, словно форсировал борт как
минимум «КамАЗа». Алена в очередной раз порадовалась тому, какая она стала
теперь, похудевши, подвижная, проворная и так здорово владеет своим телом. Не
то что раньше!
Что характерно, она всю жизнь, даже и в юности, была девушка
весьма, как бы это поделикатней выразиться, увесистая. Алена вспомнила, как
давно, лет пятнадцать назад, в пору своей бурной журналистской юности, однажды
пыталась забраться в кузов раздолбанного «ЗИЛа» и не смогла это сделать до тех
пор, пока ее снизу не подтолкнул какой-то веселый мужик – точно так же
голосовавший попуткам на автодороге Сеченово – Сергач. Жутко вспомнить, как она
полувисела на борту, не в силах забросить повыше свою тяжелую попу! Ей было
стыдно потом поглядеть на мужичка, однако самое смешное, что он-то воспринял ее
неуклюжесть как поощрение (дескать, девка просто подставилась, чтоб ее лапнули)
и полдороги лез к Алене с самыми недвусмысленными намерениями: сначала словно
играючи, а потом всерьез, нахраписто, с побелевшими глазами. Давай, дескать,
вот здесь, прямо в кузове! Здорово она тогда перепугалась, ничего не скажешь!
Строго говоря, особенно оберегать Алене было нечего: с невинностью она к тому
времени уже успела распроститься в каком-то строительном вагончике в
жарком-прежарком дальневосточном августе (да, выпала у нее однажды такая
экстремальная поездочка чуть ли не на край света!), под упоительный гул ветра в
вершинах берез, ошалелый скрип убогого топчана и запаленное дыхание некоего
электромонтажника-высотника (имени его, если честно, Алена теперь не помнила –
Женя? Толя?.. Нет, Игорь, ну разумеется – Игорь!), обладателя самых несусветных
на свете, обольстительных, черных, совершенно убийственных глаз. Все прочее у
него тоже оказалось каким надо, от юношески-гладкой, смугло-мраморной груди до
невероятно сильных ног и неутомимого того, что находилось между ними… и долго,
долго потом этот самый верхолаз, бегавший по проводам своей ЛЭП с тем же
неподражаемым изяществом, с каким Алан Торнсберг танцевал самбу, донимал Алену
в эротических снах…
Короче, терять было вроде бы нечего, однако не в том дело!
Уже тогда Алена знала, что всю жизнь будет сама выбирать себе мужчин и не
потерпит ничего иного. И уж тем паче не допустит, чтобы какой-то там гегемон
попользовался ее утонченностью (духовной!), интеллигентностью, изысканностью и
другими лучшими качествами. Однако гегемон оказался из настырных – видимо,
такие и делали революцию в семнадцатом году, не в силах смириться с тем, что
богатые барыни нипочем не желают им принадлежать! Спаслась Алена только тем,
что локтем вышибла стекло в кабину шофера и завопила дурным голосом. Водила по
возрасту ей в отцы подходил, к тому же в кабине у него сидела бабуля,
годившаяся Алене как минимум в прабабки. И эти два представителя старшего
поколения на пару так отмутузили охамевшего гегемона (причем, как ни странно,
физическому воздействию наиболее ретиво подвергала его именно бабуля, а
словесной обработкой занимался водитель), что тот, видимо, навеки зарекся
домогаться представительниц враждебного класса.
