Тем сильнее Эммануэль удивляется при виде Арианы в компании двух незнакомцев неопределенного возраста.
– Я сопровождаю дипломатов, – говорит графиня. – А ты тут что делаешь?
– Жан учит меня выигрывать.
– И ты выигрываешь?
– Постоянно.
– Ничего себе!
Они смеются. Включается громкоговоритель, и чей-то неприятный голос делает объявление. Эммануэль грациозно поворачивается на каблуках, чтобы лучше слышать, при этом ее верхняя юбка слегка взлетает, приоткрывая нижнюю, а также прекрасные линии бедер, и мягко опадает.
– Неплохо! – восклицает Ариана. – Взгляни на Кристофера. Что у него с лицом?
– У него такое лицо, потому что он меня любит.
– А ты его?
– Он милашка.
– И хорош в постели?
– Потом скажу.
Она меняет тему:
– Я получила письмо от Мари-Анн.
– Ну и что у нее происходит?
– Пишет про море, про ветер, про песок, про то, как ветер гонит волны и волны оставляют следы на песке… У нее поэтическое настроение.
– Это о чем-то говорит.
– И подпись: Преподобная Святая Мать Мария де Сент-Оргазм, Настоятельница монастыря Нотр-Дам де ла Мастюрбасьон.
– Ах, ну тогда все в порядке.
– Еще написала, что к ней приезжала Би.
– Да? И все?
– Кстати, – вдруг спрашивает Эммануэль. – Тебе известно ее настоящее имя?
– О ком ты?
– О Би! Не делай вид, что ничего не понимаешь.
– Ах, о Би! Ее зовут Абигейл. Абигейл Арно.
– Арно? Ты издеваешься? Как пишется?
– Так же, как по-французски: a-r-n-a-u-l-t.
– Слушай! Это невозможно…
Эммануэль растерялась. Ариана удивляется:
– В чем дело?
– Но это же моя фамилия! Моя девичья фамилия. Фамилия моей семьи…
– И что тут странного? И американский дядюшка у тебя, конечно, есть.
– Это абсурд.
– Правда? Тогда я скажу тебе правду: Би не существует. Ты ее выдумала.
Эммануэль вытирает со лба пот.
– Я уже давно это предполагаю. То и дело задаю себе этот вопрос. Не плод ли она моего воображения?
Затем, помолчав:
– А ее брат – тоже плод воображения?
– Не для меня, – живо отвечает Ариана. – Во всяком случае, не после Малигата. До Малигата я, признаться, считала его призраком.
– Той ночью он занимался с тобой любовью?
– Божественно.
– Со мной тоже.
– Правда? Браво! Нам повезло.
– До такой степени? – подтрунивает Эммануэль.
– Я хочу сказать, что обычно он интересуется лишь своей сестрой.
– Своей сестрой?
– Да, вспомни – твоей Би!
– Но… почему? Он так ее любит?
– До безумия.
Эммануэль колеблется:
– Он… Думаешь… ты считаешь, что она… его любовница?
– Что за вопрос! Ты не знала? Они этого и не скрывают. Михаэль и Абигейл, Абигейл и Михаэль… Они как Дафнис и Хлоя, Клеопатра и ее братья. Она тебе что, не рассказывала?
Эммануэль уклоняется от ответа, задевающего ее самолюбие. Она лишь повторяет:
– Они любовники.
– Это противоречит твоим принципам?
– Нет, нет…
– Вспомни о том, что говорил эксперт: инцест расширяет круг семейных связей и заставляет граждан любить свою родину сильнее.
Эммануэль, внезапно развеселившись, улыбается:
– С этими чистокровными лошадьми возни еще часа на два, тебе правда интересны скачки? – спрашивает она у Арианы.
– Нет.
– Тогда лучше сделай ставку на мужчин.
– Ты права. До скорого.
Эммануэль присоединяется к мужу.
– Ты позволишь мне пойти прогуляться? Я вернусь до окончания скачек.
– Конечно. Если что – ищи нас в баре.
Эммануэль проходит по зданию клуба, которое отделяет стадион от теннисных кортов, кортов для игры в сквош и бассейна. Наверное, страсть к приключениям написана на ее лице, поскольку мужское внимание становится все более пристальным. А может, дело в том, что она идет против света, и под платьем из чесучи, благодаря лучам сентябрьского солнца, вырисовываются прекрасные формы.
Эммануэль, впрочем, находит платье чересчур целомудренным. Спереди платье на пуговицах. Правда, сверху несколько штук расстегнуты, чтобы желающие могли полюбоваться вырезом. Эммануэль ступает, приподнимая подол. Зрители останавливаются, чтобы убедиться – перед ними не мираж, они действительно только что созерцали черный треугольник лобка… Эммануэль медленно расстегивает пуговицы, начиная с нижней и вплоть до той, что расположена над самым лобком. Теперь полы платья развеваются, открывая упругие бедра. Проказница и сама с удовольствием наблюдает за тем, как из-под шелка выглядывает золотистая атласная кожа. «Как прекрасны мои ноги! – радуется Эммануэль про себя. – И грудь тоже. Вообще мое тело прекрасно. Хочу заняться любовью немедленно».
Взгляды, которыми Эммануэль награждала мужчин, приводили их в волнение, но девушка шла довольно быстро, и потенциальные кавалеры не осмеливались за ней следовать. Ей хотелось петь. Она и запела. Группа людей замерла на месте, все восхищенно улыбались. Обнаженные легкие ноги несли Эммануэль вперед – она двигалась грациозно, словно танцовщица, и вдруг побежала, юбка летела сзади, подобно шлейфу. Я счастлива: я больше никогда не буду страдать. Времена невежества прошли. Нет больше моих детских горестей! Теперь я знаю, как надо любить.
Она добралась до парковки, забитой автомобилями разных цветов. А что, если выбрать какую-нибудь из них? Эммануэль прошла мимо американских гигантов, розовых и голубых, мимо итальянской модели, красной, мускулистой, мимо белой карликовой простушки (нахлынула ностальгия: последняя книга, которую Эммануэль читала перед тем как покинуть факультет, называлась «Изучение белых карликовых звезд»; девушка хотела стать астрономом, но Марио приказал ей оставить уравнения и неизвестные величины ради искусства физической любви и красоты…). Эммануэль нежно погладила маленькую мордочку белой машины с непропорционально огромными глазами – точно англичанка.
– You like Gussie?
[29]
– произнес веселый голос.
Эммануэль вздрогнула, а потом заметила в родстере сначала мужской локоть, а вскоре и молодого человека с лукавой улыбкой на лице, бритого наголо и с таким светлым взглядом, что девушке понадобилось несколько секунд, прежде чем она разглядела цвет глаз – голубой. Эммануэль заговорщически подмигнула.
