– Ох и зануда же вы, Петра. Ладно, пора!
Разговор начался с обмена непременными вежливыми фразами. Затем последовали рутинные вопросы, которые в письменном виде выглядели еще более абсурдно. Сидевший рядом со мной Гарсон старательно тянул шею в сторону экрана. Я задала первый вопрос, представляющий для нас интерес:
Как вы полагаете, есть ли основания для возобновления дела об убийстве вашего отца?
Не имею понятия.
Вы считаете убедительной версию, согласно которой убийцей вашего отца был Абелардо Киньонес? Вы полагаете, что убийство Киньонеса в Марбелье совершил какой-то другой преступник и оно никак не связано с убийством сеньора Сигуана?
Я уже сказала, что не имею понятия. Так в свое время объяснила развитие событий полиция, и я этому объяснению поверила. Иначе говоря, у меня не было оснований строить иные догадки.
– Послушайте, Петра, эта девушка не выглядит слишком уж разговорчивой, во всяком случае, при такой форме общения.
Я сделала вид, что пропустила мимо ушей замечания моего помощника, потому что и сама подумала о том же. Я начинала нервничать, хотя старалась этого не показывать. Я написала:
Каким человеком был ваш отец? Не можете ли вы в общих чертах описать его характер, его образ жизни?
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем на экране появился ответ. Гарсон ерзал на стуле, из-за чего моя нервозность только усиливалась. Я чертыхнулась по поводу того, что в комиссариате запрещено курить, с сигаретой ждать было бы куда легче. Кроме всего прочего, мой помощник совершенно некстати решил порассуждать:
– Сдается мне, что она просто издевается над нами.
Я взорвалась:
– Будьте так любезны, заткните свою глотку!
И в этот момент на экране появился довольно длинный текст:
Инспектор Деликадо, я вижу, что лучше мне быть с вами откровенной, потому что в противном случае мы будем бесконечно крутиться вокруг тем, никакого отношения к делу не имеющих. Простите, что я вот так сразу беру быка за рога, но, прожив много лет в Америке, я стала такой же практичной, как все американцы. Есть два вопроса, на которые я могу вам ответить и ответы на которые весьма иллюстративны. Почему я стала психиатром? Это первый вопрос. Второй: почему я уехала жить в США? Я стала психиатром, потому что моя семья всегда была отмечена патологией, и я уехала из Барселоны, потому что хотела оказаться как можно дальше от своей семьи. Если это поможет вашему расследованию, я могу обрисовать ситуацию подробнее.
– Вот это да! – негромко воскликнул Гарсон, разом забыв о том, что я просила его помолчать.
Любые детали будут мне очень интересны, поэтому прошу вас объяснить все как можно четче и подробнее.
Нам снова пришлось ждать, на сей раз с неподдельным нетерпением. Гарсон, словно играя роль запоздалого эха моих собственных мыслей, пробормотал:
– Вот дьявол! И закурить-то нельзя!
Я ответила слабым рычанием, и он, не услышав от меня повторного приказа заткнуться, заметно оживился:
– Кажется, дело принимает любопытный оборот, да?
– А почему бы вам не отправиться покурить на улицу?
– Все, больше ни слова! Я просто подумал, что если заговорю, это поможет снизить нервное напряжение, но, видно, ошибся.
– Значит, делайте обратное – и попадете в точку.
Он механически выпрямил спину и изобразил на лице каменную неприступность, что выглядело крайне неестественно. Я с отчаянием глянула на него краешком глаза – теперь он являл собой некую смесь Бастера Китона и телеграфного столба. И я мысленно поклялась никогда больше не проводить такого рода допросов в присутствии Гарсона. Но тут боги услышали мои мольбы, и на экране вновь выплыл текст:
Отец всегда был человеком властным и деспотичным. До семьи ему дела не было, единственное, что имело для него значение, – это работа, его распрекрасная фабрика. Мою мать, женщину тихую и покорную, он держал в черном теле. Относился к ней так, как относятся, вернее сказать, относились в давние времена к прислуге. Думаю, он женился на ней только потому, что было положено жениться, а также чтобы иметь от нее детей, которые унаследуют фабрику. К несчастью для матери, она не смогла родить ему сына, и презрение отца к ней стало еще заметнее. В общем и целом, мнение его о женщинах было убогим и таким, какие давно вышли из обычая. Он часто пользовался услугами проституток, по возможности молодых. Не знаю, что вам сказали по этому поводу мои сестры, но я могу вас заверить: пока до меня еще доходили о нем какие-то известия, он своих привычек не менял. Моя старшая сестра чем-то похожа на отца, она мечтала бы работать на семейном предприятии, но он ей этого не позволял, потому что никому не доверял, никому, кроме Рафаэля Сьерры, который был при нем все равно что верным псом. Нурию интересуют только деньги, вряд ли она кого-нибудь любит, включая сюда и мужа. На Росарио, младшую в нашей семье, тяжелее всего подействовала такая обстановка. Она росла в невыносимых условиях, без глотка свежего воздуха, вокруг царили напряжение и ненависть. И она не сумела поставить заслон против гибельного воздействия семейной атмосферы. Она всего боится, всегда грустна, чувствует за собой какую-то вину. Мне кажется, именно поэтому она выбрала для себя сферу профессиональной деятельности, связанную с социальной помощью, – чтобы искупить вину, которой на самом деле на ней нет. Как вы понимаете, я взбунтовалась против отца. Я стала изучать психиатрию, желая понять, что происходит вокруг меня, и после окончания университета уехала в Соединенные Штаты. Я только что написала, что за Росарио нет никакой вины, на самом деле все мы, все три сестры, виноваты в том, что так и не защитили должным образом нашу мать, которая умерла в горькой печали и психологически совершенно раздавленная. Надеюсь, что все эти подробности вам помогут. Что бы еще вам хотелось знать?
Я торопливо настукала:
Что вы можете сказать про вторую жену вашего отца? Какого вы о ней мнения?
На сей раз ждать пришлось недолго.
Она меня ни в малейшей степени не интересует. Знаю только, что сестры ее ненавидят и всегда вели себя с ней довольно грубо. Они считают, что она вышла за нашего отца по расчету, и я готова с ними согласиться. Но какой бы ни была супруга отца, в самом ее грехе уже заложено было и наказание – она за свой грех получила сполна. Хотя должна сказать, что отец не так уж и плохо вел себя с ней, если не считать того, что он ей постоянно изменял, но таким он был всю жизнь. Если вы спросите, с чего это Росалия Пиньейро стала добиваться повторного расследования, я отвечу: понятия не имею, но, возможно, по прошествии времени ей захотелось подпортить жизнь моим сестрам и таким образом отомстить им. Вряд ли обида ее сама собой рассосалась. С точки зрения психиатрии доказано, инспектор, что все мы много чего делаем, чтобы компенсировать страдания, перенесенные в прошлом, и таким же образом мы стремимся стереть из памяти совершенные нами ошибки. На беду, новые наши поступки обычно тоже являются ошибками. Ошибки на ошибках – такова жизнь большинства людей. Для меня единственный выход из этой цепочки – анализ глубин нашего прошлого, чтобы без страха ему противостоять, не закрывая глаз на правду. Именно так я старалась вести себя всегда, и получилось неплохо.
