Известный искусствовед М. М. Бахтин рассматривал знак как своего рода «материал», в котором слагается и осуществляется сознание. «Знак может возникнуть лишь на межиндивидуальной территории, причем эта территория „не природная“ в непосредственном смысле этого слова. Необходимо, чтобы два индивида были социально организованы»
[33]
.
Слова, фразы и простые знаки, будучи введенными в более сложные внутритекстовые связи, нередко теряют или изменяют первоначальное общепринятое значение и приобретают другое, новое или дополнительное. На «перекрестках» первоначальных значений, благодаря особенностям взаимосвязей разноуровневых элементов мотивационно-целевой структуры, возникает конкретный смысл, который вкладывает в текст его отправитель и который пытается постичь получатель.
Следовательно, на уровне слов и простых знаков понятия значение и смысл не тождественны. Смысл текста связан с интенциональностью породившего его человека и реализуется в мотивационно-целевой (интенциональной) структуре (текста); она, в свою очередь, «овеществляется» теми или иными знаками, объективное значение которых в контексте может меняться и приобретать личностно-эмоциональный оттенок, вносимый в них автором (отправителем).
Когда же мы имеем дело с таким сложным знаком, как текст, то значение этого знака, его интенциональность и его смысл практически означают одно и то же, поскольку в тексте посредством слов, жестов, звуков, изображения и т. д. – в зависимости от задач общения и имеющегося в распоряжении автора «строительного материала» (на радио, например, текст «звучащий») – овеществляется интенциональность коммуникатора. Поэтому постижение интенциональности – это постижение смысла, а поиск смысла – это поиск интенциональности.
С некоторой долей абстракции можно утверждать, что мы общаемся путем транслирования друг другу мотивационно-целевых структур или даже – интенций. Именно возможность повторить, воссоздать исходную мотивационно-целевую структуру, но иными (семиотическими) средствами, лежит в основе деятельности переводчика, режиссера, артиста, аранжировщика, популяризатора, а также представителей ряда других специальностей, осуществляющих культурное и межкультурное взаимодействие, создающих и поддерживающих смысловые связи между людьми. Здесь же и истоки нередких, особенно в последние десятилетия, споров и даже конфликтов о возможности изменений и искажений первоначального (канонического, авторского) текста, о допустимой мере вмешательства в авторский текст
[34]
.
Мыслительные процессы воспринимающего текст человека не аналогичны логическому и временному развертыванию речи, речевому потоку– они совершают неоднократные перемещения по мотивационно-целевой структуре воспринимаемого текста в осознанных, а большей частью неосознанных, в удачных или менее удачных попытках понять, «считать» интенциональность автора. На протяжении веков умение постигать основную смысловую составляющую разных текстов (и, можно предположить, жизненных явлений, реальности) было уделом немногих людей, они становились критиками (например, литературными), переводчиками, толмачами, нередко их считали мудрецами.
Универсальный способ понимания смысла текста, то есть постижения его интенциональности, состоит из двух этапов (при развитых навыках анализа начальный этап можно пропустить, совершив эту процедуру мысленно). На первом этапе осуществляется попытка разделить содержательную часть текста, включая логико-композиционные и эмоционально-экспрессивные элементы, на иерархические коммуникативно-познавательные единицы, организованные по принципу их подчиненности и соподчиненности, от низших – к высшим, с учетом обнаруженных в тексте проблемной ситуации и способа (способов) ее разрешения. В результате, если выделенным соподчиненным элементам присвоить порядковые индексы, выстраивается так называемая логико-фактологическая цепочка, посредством которой фиксируются цели и мотивы данного коммуникативного акта.
Вот как выстраиваются взаимозависимые элементы известного стихотворения Н. А. Некрасова («Крестьянские дети»), если принять в качестве проблемной ситуации мысль о том, что у крестьянских детей, современников поэта, трудная жизнь, а способ ее разрешения – привлечение внимания читателей к этой проблеме (далее способ разрешения проблемы «подразумевается» под индексом I; под индексом II – описание мальчика: рост, одежда, обстоятельства встречи, возраст, имя, голос; под индексом III – подробности об отце, семье; под индексом IV – описание ситуации знакомства с ним автора; под индексом V – описание природы, погоды; под индексом VI – различные мелкие детали, незначительные, казалось бы, подробности).
Однажды, в студеную зимнюю пору (V),
Я из лесу вышел (IV); был сильный мороз (V).
Гляжу, поднимается медленно в гору (VI)
Лошадка, везущая хворосту воз (IV).
И, шествуя важно, в спокойствии чинном (VI),
Лошадку ведет под уздцы мужичок (II)
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок! (II)
– Здорово, парнище! (IV) – «Ступай себе мимо!» (VI)
– Уж больно ты грозен, как я погляжу! (IV)
– Откуда дровишки? (IV) – «Из лесу, вестимо (VI),
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу» (III; II).
(В лесу раздавался топор дровосека.) (VI)
– А что, у отца-то большая семья? (III)
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…» (III)
– Так вот оно что! (VI) А как звать тебя? (IV) – «Власом» (II).
– А кой тебе годик? (IV) – «Шестой миновал… (II)
Ну, мертвая!» – крикнул мальчишечка басом (II),
Рванул под уздцы и быстрей зашагал. (VI)
Логико-фактологическая цепочка стихотворения А. Н. Некрасова:
V–IV–V – VI–IV–VI–II–II–IV–VI–IV–IV–VI–III; II–VI–III–III–VI–IV–II–IV–II–II–VI
Как видим, фактически, во временном следовании, разноуровневые структурные элементы данного стихотворения следуют в прихотливом, определенном только автором порядке, а проблемная ситуация и способ ее разрешения (цели общения) и вовсе не заявлены вербально, хотя и возникают «между строк». Для понимания же мотивов общения и интенциональности произведения необходим следующий этап анализа.
После определения иерархичности взаимозависимых элементов текста наступает следующий этап, представляющий собой поочередное «фокусирование» и «разфокусирование» компонентов мотивационно-целевой структуры: сначала от нижних уровней, где, как правило, легче обнаружить намеки на мотивацию общения, – к высшим, вплоть до декларированных или предполагаемых целей, а затем – в обратном порядке, сверху вниз, к фоновым уровням. При этом выдвигаются или опровергаются гипотезы относительно соподчиненности элементов структуры и интенциональности текста.
