Воевода перебил князя:
— Жестокие требования, но мне они нравятся.
— Вот к ним-то я и обратился за помощью, — закончил князь.
Только-только заголубел восток, как заревели трубы, забили барабаны. Зычно закричали сотские, поднимая войско. Светало быстро. Можно было увидеть, что и враг готовится к бою — его лагерь напоминал потревоженный муравейник.
Постепенно все стихло и наступил момент, когда, казалось, слышен был стук тревожно бьющихся сердец. Отъехав вперед, воевода придирчиво оглядел своих и остался доволен — на него смотрели спокойные, уверенные в себе люди. Поднявшись на холм, он взглянул на строй союзников и невольно залюбовался картиной. В центре грозно выделялись закованные в железо доблестные рыцари фон Зальца. Полуовальные шлемы с забралами, украшенные сзади разноцветными перьями, скрывали лица. Тщательно натертые латы сверкали из-под белых плащей, развевавшихся на свежем утреннем ветру. Длинные копья были подняты вверх. Впереди жидкой цепью растянулись лучники. На груди их поблескивали металлические пластинки. За рыцарями стояли польские воины — подтянутые, собранные, готовые к предстоящей битве.
Но любоваться картиной воеводе помешал какой-то всадник, мчавшийся во весь опор с правого фланга. Воевода узнал в нем сына. Аскольд на всем скаку резко осадил лошадь.
— Отец, тут наступать нельзя! Мы проверили, не поставили ли пруссы сбоку засаду. До самого озера все обшарили. Стали лес щупать, да так увлеклись, что позади пруссов оказались. Хотели ближе подойти, но, выйдя из лесу, утопли, — прерывисто дыша, выпалил Аскольд.
— Ну и что? Скинем их туда, и делу конец. — Сеча испытующе посмотрел на сына.
— Нет, отец, как бы они ловушку не устроили. Рыцари тяжелы. Железа на них — на наших троих хватит. Враг рассчитывает, что мы пойдем за ними и увязнем в болоте…
— Молодец, сын, я и не подумал об этом. Пойдем, князьям доложим.
В ответ на предостережение фон Зальц лишь недовольно поморщился.
— Ерунда, мои рыцари загонят врага в его же ловушку. — Он махнул рукой. — Давайте начинать.
Все пришло в движение. Воеводе и князю Михаилу ничего не оставалось, как подчиниться. Воевода решил вести козельцев, князь — дружину.
За спиной гремели трубы: сводная дружина Мазовецкого пошла на врага. Пруссы стояли молча, сосредоточенные, решительные. Наступавшие набирали скорость. Польские воины, вырвавшись вперед, первыми достигли пруссов. Началась рубка. Вся масса наступающих обрушилась на противника, который стоял непоколебимо. Казалось, силы сошлись равные. Бой кипел, и ни одна из сторон не имела перевеса. Но неожиданно центр пруссов дрогнул и стал стремительно отступать. Рыцари бросились преследовать противника. Движение передалось на фланги. Пруссы запаниковали по всему фронту и, слившись в несколько потоков, вдруг открыли фронт.
— Победа! — торжествующе завопил князь Мазовецкий.
Магистр снисходительно улыбнулся. Только у Сечи, зорко следившего за битвой, вырвалось:
— Заманивают, хитрецы!
В это время от русской дружины отделились несколько человек. Узнав в одном из них князя Михаила, Сеча бросился навстречу. Из-под кольчуги правой руки князя капала кровь.
— Зацепило копьем, — поморщился он в ответ на обеспокоенный взгляд воеводы. — Дружину доверяю тебе.
Отправив князя в обоз, воевода вновь стал наблюдать за сражением. Рыцари, уже торжествуя победу, на полном скаку неслись в образовавшиеся бреши, стремясь окружить и уничтожить врага. В этот водоворот преследования втягивались и русские.
— Что они делают?! — воскликнул Сеча. — Это же смерть! Аким, останови дружину!
Грид и несколько всадников бросились к воинам. Заиграли рожки. Разгоряченные черниговцы с трудом сдерживали боевой пыл, но спустя некоторое время все же остановились. Это заметил фон Зальц.
— Что такое? Предательство! — Он подскочил к воеводе и стал кричать что-то на своем языке, брызгая слюной и тыча рукой в сторону русской дружины. Сеча невозмутимо поглаживал шею коня. Аскольд стоял невдалеке, с любопытством наблюдая за происходящим. Сообразив, что собеседник ничего не понимает, магистр в сердцах ударил коня и поскакал искать Конрада.
Вскоре оба на взмыленных конях появились перед воеводой.
— Переведите этому старому ослу: почему его люди остановились? Пусть немедленно продолжат наступление! Или убираются к чертовой матери! Где его князь?
— Великий князь ранен и доверил дружину мне. И я не поведу ее на верную гибель. Мы будем наступать, когда придет наш час.
Всегда выдержанный князь Мазовецкий словно взбесился.
— Час пришел! Магистр прав, такие помощники не нужны. Мы справимся сами. — Резко развернув коня, он поскакал к своим в сопровождении магистра.
— Посмотрим… — негромко сказал им вслед Сеча.
Бой, скорее похожий на преследование, продолжался. Внезапно передние всадники остановились. Их кони, завязнув по щиколотку, не могли продвигаться вперед, а задние напирали. Все смешалось. Пруссы только этого и ждали. С ходу перестроившись, они начали наступление. Увидев это, магистр соскочил с коня и, упав на колени, начал неистово молиться. Князь Конрад нервно ходил взад-вперед, зло поглядывая на фон Зальца и кляня себя, что не послушал воеводу.
Тем временем пруссы все теснее сжимали кольцо. Сеча подозвал Микулу.
— Нужно подсобить, пропадут… мать их! Скачи до Акима, пусть вдарит.
И вот внезапный многоголосый боевой клич остановил пруссов — из оврага неожиданно появился отряд противника. Первыми не выдержали удара свежих сил поляки. Их линия нарушилась, кое-кто из воинов, бросая оружие, устремился к лесу.
Аскольд махнул остальным козельцам, которые по приказу воеводы хоронились в ложке. Завязалась невиданная доселе рубка. Возликовавший было Конрад с ужасом смотрел, как победа вновь ускользает из рук. Требовались свежие силы. Но где, где их взять?
Сеча, на ходу выхватывая меч, подскочил к группе рыцарей из личной охраны магистра:
— За мной, братцы!
Заразившись его отвагой, они бросились в наступление. Удар этого отряда был тем недостающим грузом, который окончательно потянул чашу весов в сторону победы русских, хотя до нее было еще далеко… Но вот погасли последние всплески сражения, и если бы не стоны раненых да не усыпанное телами поле, ничего не говорило бы о недавнем кровавом побоище. Литовцы и пруссы бежали. Победители ликовали.
Сечу, не успевшего еще отъехать, нагнали фон Зальц и князь Конрад. Магистр заговорил громким лающим голосом, точно отдавал команды. Конраду ничего не осталось, как переводить.
— Дорогой воевода, ты спас нам жизнь, отстоял нашу честь. Клянусь, орден никогда не забудет деяний русских! Еще хочу отметить и заслуги твоего сына. Я помню, что он предупреждал нас об опасности. Он будет великим полководцем. Он дрался как лев! Вот такие люди и нужны нашему ордену, посвятившему себя великой цели: освобождение Гроба Господня и сохранение чистоты его веры. Я хотел бы вопреки традициям посвятить его в рыцари нашего ордена. Пусть он целует наш крест, и ему обеспечено прекрасное будущее. Перед ним откроется Европа! И он может стать ее Великим мужем! — последние слова магистра прозвучали патетически. Он поднял левую руку в железной перчатке, подчеркивая важность произнесенного. Конрад от себя тоже поблагодарил русских и добавил:
