– Мразь, – сквозь зубы пробормотала она, когда Аким выходил из лавки.
Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы сдержать подступившую к горлу слепую ярость. Меньше всего на свете босс хотел бы, чтобы они поднимали шум.
Когда он вернулся домой, Холст смотрел «Диву» на DVD, а Слиман сидел на кухне в компании двоих мужчин и курил. Ни одного, ни другого из них Аким раньше не видел.
– Мы нужны боссу для одной работенки, – сказал Слиман. – Эти ребята присмотрят за нашим другом.
Мужчины – оба белые, обоим лет по двадцать с небольшим – представились как Жак и Патрик. Аким решил, что имена ненастоящие. На столе стоял лэптоп Слимана, и он развернул его так, чтобы Акиму было видно экран. На нем было нечеткое изображение мужчины – обычное фото, сделанное во время наружного наблюдения, судя по всему где-то в баре или ночном клубе.
– Они беспокоятся насчет одного парня на пароме, – сказал Слиман. – Девчонка Люка хочет, чтобы мы за ним проследили. Мы едем в Марсель.
Глава 36
Томас Келл проснулся в семь часов утра. Его разбудили дети, бегавшие по коридору мимо его каюты. Он принял душ в своей крошечной ванной, собрал вещи, взял камеру и вышел на палубу. Утро было хмурым. Берегов Франции пока не было видно, горизонт скрывала завеса облаков, но когда Том включил лондонский мобильный, то обнаружил, что связь уже есть. Он тут же позвонил Маркуэнду и застал его дома, бодрого, в хорошем настроении и за завтраком. Маркуэнд сидел на кухне и ел хлопья.
– «Барн Флейкс», Том, – сообщил он. – Клетчатка. Я должен следить за собой. Я, знаешь ли, не молодею.
– Нет, не молодеешь, – согласился Том и сообщил Маркуэнду, что нужно сделать: – Возможно, кто-то будет звонить в офис Юниака в Рединге. В консалтинговую фирму. Может быть, кто-нибудь захочет проверить его финансы. Проследи, пожалуйста, чтобы там все было кошерно – счета, налоги и прочее. Пусть этим займется знающий человек. Юниак жил в отеле в Хаммамете, это должно быть отражено. А также снятие денег через автомат и оплата счетов в ресторанах. Сможешь это уладить?
Маркуэнд все записал; Том слышал в трубке мягкое клацанье клавиатуры.
– И кто же собирается все это проверять? Амелия?
– С Амелией это никак не связано, – с готовностью солгал Том. – Это вообще другая история. Я приметил одного старого знакомого в Тунисе. Решил поехать за ним до Марселя. Я сейчас на пароме.
– Где? И какое отношение это имеет к нашему соглашению?
– Ну… и имеет, и не имеет. – На палубу вышла сонная африканка, взбодриться от свежего утреннего ветерка. – Долго объяснять. Мне внезапно пришлось этим заняться. Я все подробно изложу, когда вернусь. Просто проследи, чтобы с Юниаком все было в порядке. Если кто-нибудь позвонит в Рединг и захочет поговорить со Стивеном, я в отпуске до пятницы.
– До пятницы, – повторил Маркуэнд и вдруг встревожился. – Слушай, Том, если ты бросил Амелию и переключился на совершенно другую операцию, контора не собирается это оплачивать. Ты у нас не работаешь, помнишь? И никакой техподдержки тоже. Как бы там ни было, по большому счету тебя уволили.
– Кто сказал, что я бросил Амелию? – Том посмотрел на серую волнующуюся толщу воды, на пену, кипящую возле бортов судна. Как это похоже на Маркуэнда – думать только о деньгах и о том, как прикрыть свою задницу. Бюрократ до мозга костей. – Она рассталась с Франсуа в аэропорту вчера утром. Поцеловала его на прощание и ущипнула за попку. А потом купила себе Hermès Calèche, чтобы утешиться. Теперь она уже должна быть в Ницце. Пусть Найты покатаются возле «Гиллеспи». – Маркуэнд что-то проворчал, и Том понял, что он готов сдаться. – Мне не нужна оплата, – добавил он. – Основную работу я сделал. Если из этого что-нибудь выйдет, сможешь бросить мне кость попозже.
– За кем ты следишь, Том?
– Подожди, пока я вернусь, – сказал Том. – Я же говорю, старый знакомый.
И он отсоединился.
Через четыре часа – Мадлен за завтраком так и не появилась, Люка и Мало Том тоже не встретил – он стоял на солнечной палубе с камерой в руках. Ровно и сильно, как всегда, гудел двигатель. Паром приближался к Марселю. Теперь можно было видеть южный берег Франции, сверкающий в лучах яркого полуденного солнца. Мимо то и дело сновали лодки и яхты. Том стер фотографии номера Мало в «Рамаде», а также фото Амелии у бассейна, и заменил их снимками, которые соответствовали бы интересам и вкусам страдающего от одиночества консультанта по маркетингу средних лет, путешествующего на пароме. Яркие оранжевые спасательные шлюпки, груды мешков с грязным бельем, сложенные под иллюминаторами с облупившейся краской, мотки видавших виды корабельных канатов.
Как только паром пристал к Марселю, Том, как и другие пассажиры без автомобилей – всего их было около сорока, – застрял в тесном и душном коридоре, ведущем к палубе для автомобилей. Ждать пришлось довольно долго. Только когда все машины благополучно покинули корабль, пешим пассажирам тоже разрешили пройти на выход. Том стоял за ирландской парой, которая громко ругалась по поводу опоздания на рейс до Дублина. Очень медленно они миновали покрытый ковровой дорожкой проход и направились к сборному домику в южной части пристани, где сотрудники таможни выборочно досматривали багаж отдельных пассажиров. Том знал, что если DGSE считает его подозрительным, то его обязательно остановят и попросят открыть сумку. Это были азы оперативной работы. Однако он был уверен, что они не найдут ничего, что связывало бы его с Мало. Фотографии были уничтожены, как и чеки Юниака из отеля «Валенсия Карфаген». Если Маркуэнд уладит все с бумажным следом Юниака в Хаммамете, то все будет в полном порядке.
Однако таможню он прошел без всяких осложнений и оказался в длинной, медленно движущейся очереди к пограничному контролю. Отдельной стойки для граждан Евросоюза не было, и некоторые пассажиры держали в руках тунисские или алжирские паспорта. Мадлен или Люк вполне могли стоять рядом и наблюдать за Томом через зеркальное стекло, и он с удивлением отметил, что волнуется. Чтобы занять себя и справиться с беспокойством, он немного почитал «Драку за Африку» и проверил сообщения на лондонском телефоне.
Звонила Клэр. Голосовое сообщение было оставлено глубокой ночью по лондонскому времени. По угрюмому тону и слегка заплетающемуся языку Том сразу понял, что Клэр пила. Ее злость по поводу того, что Том не явился на прием у психолога, вылилась в типичную раздраженную тираду.
«Том, это я. Слушай… я правда не знаю, к чему мы вообще трепыхаемся. А ты? Ты знаешь? Я думаю, нам надо наконец взглянуть правде в глаза. И подать официальное заявление на развод. Ты явно хочешь именно этого».
Наступила тишина, и сообщение кончилось. Том нажал «9», чтобы сохранить его, и перешел ко второму сообщению. Это снова оказалась Клэр.
«Тут почему-то прервалось. Что я хотела сказать… что я собиралась сказать, так это то, что я тоже этого хочу. Окончательного разрыва, Том».
