– Мой дорогой друг, это невозможно. Сегодня я отдыхаю. И вам тоже советую.
Из соседнего дома вышел мужчина, подошел к мотоциклу и завел двигатель. Том повысил голос, чтобы перекричать шум.
– Я сам к вам приеду, – крикнул он. – Просто скажите, где вы. Я встречу вас возле дома. Разговор займет не больше десяти минут.
Арно помолчал. Пауза затянулась настолько, что Том даже подумал, что связь прервалась.
– Алло? Вы еще здесь.
– Да, я здесь. – Арно помолчал еще немного.
– Тысяча, – рискнул Том. Деньги Маркуэнда уже почти кончились.
Это решило дело.
– Какой пассажир вас интересует?
– Не по телефону, – ответил Том. – Я скажу вам, когда мы встретимся.
Через сорок минут, облегчив карман на сорок пять евро, Том был уже в северных кварталах, в нескольких милях от яхт, дорогих «ауди» и вилл с теннисными кортами. Пейзаж вокруг был довольно безрадостным: огромные массивы жилых домов, замусоренные улицы… вряд ли идеалист Ле Корбюзье воображал себе такую картину.
Арно пил пастис в кафе, расположенном в полуподвале темно-серой высотной башни. У дверей торчали худые юнцы в спортивных костюмах и необыкновенных, навороченных кроссовках. Одна из витрин была разбита; другую закрывал металлический ставень с граффити: «МАРСЕЛЬ. КУЛЬТУРНАЯ СТОЛИЦА ИЛИ СТОЛИЦА БЕТОНА». Том попросил водителя подождать его и спустился вниз. Он ожидал сцену из вестерна: распахивается дверь, незнакомец входит в салун, и его встречает враждебная тишина, но все вышло гораздо более дружелюбно. Посетители кафе, все как один африканцы, поприветствовали его безразлично-благосклонными кивками. Вероятно, сильная хромота и приличный фингал под глазом подсказали им, что на сегодня этому парню и так хватит.
– Сюда, – позвал Арно.
Он сидел за стойкой, прямо под коллажем из фотографий марсельских футболистов, бывших и настоящих. На противоположной стене висели фотографии Лилиана Тюрама, Патрика Виейра и Зинедина Зидана с кубком 1998 года в руках. Рядом с ними красовалась карикатура в рамочке: Николя Саркози на огромных каблуках. Глаза были выцарапаны ножом, и кто-то ручкой подрисовал ему огромный пенис. Арно встал. Он оказался высоким, крепким мужчиной, не меньше семнадцати стоунов весом. Он молча показал Тому на столик с пластиковой столешницей в дальней части кафе. К стене прямо над столом был прикручен телевизор; пепельница была доверху наполнена жвачкой и окурками. Том и Арно обменялись короткими рукопожатиями и уселись друг напротив друга. Ладонь Арно была сухой и твердой, а лицо, хотя и абсолютно не добродушное, отличалось определенным благородством. Темные непроницаемые глаза смотрели бесстрастно; он был похож на тирана какой-нибудь африканской страны в изгнании, и Том прекрасно его понимал. Скорее всего, разговор с ним означал для Арно потерю лица, но он рассудил, что тысяча евро за десять минут разговора являлась неплохой компенсации.
– Так, значит, вы журналист.
– Да.
Он не спросил, в какой газете работает Том. Они разговаривали по-французски, и у Арно был такой жуткий акцент, что Том с трудом его понимал.
– И вы хотите что-то о ком-то узнать.
Том кивнул. Кто-то включил телевизор. Заревел комментатор: по спортивному каналу шел баскетбольный матч. Может быть, Арно сам попросил менеджера сделать это, чтобы они могли поговорить без посторонних ушей – а может быть, таким образом менеджер выражал неодобрение.
– Сегодня утром, возле терминала парома, вы посадили к себе пассажира. Мужчина лет тридцати с небольшим. Паром прибыл из Туниса.
Арно кивнул, хотя было непонятно, помнит он Мало или нет. Он вытащил из кармана своей джинсовой рубашки пачку Winston и положил ее на стол.
– Курите?
– Да, – сказал Том и взял сигарету.
Они закурили. Сначала Арно поднес зажигалку к своей собственной сигарете.
– Вам здесь не по себе? У вас такой вид, будто вам не по себе. Нервный вид.
– Правда? – Том знал, что вид у него нормальный и Арно просто хочет его немного завести. – Интересно. А я как раз думал о том, какое тут цивилизованное место.
– Ага.
Том огляделся. На соседнем столике стояла тарелка с недоеденными спагетти. Двое стариков у двери играли в нарды.
– Здесь можно выпить эспрессо. Можно покурить. Еда хорошо пахнет. – Он посмотрел Арно прямо в глаза, давая понять, что у него нет времени играть в игры. – Я знаю такие места, где нельзя пить алкоголь. Где женщинам запрещено сидеть с мужчинами. Я знаю, что такое заминированные дороги и снайперы, которые держат белого человека на мушке. Мне не по себе в Багдаде. Или в Кабуле. Вы меня понимаете?
Арно пошевелился; скрипнул пластмассовый стул.
– Я помню его.
До Тома дошло, что он говорит о Мало.
– Я так и подумал. Можете сказать мне, куда вы его отвезли?
Арно выпустил облако дыма.
– И все? Это все, что вы хотите знать?
– Это все, что я хочу знать.
Арно слегка нахмурился. К столу подошел мальчишка-мулат не старше пятнадцати – шестнадцати лет и спросил Тома, что он будет заказывать.
– Мне ничего.
– Закажите что-нибудь, – предложил Арно. Том глубоко затянулся.
– Пиво.
– Пиво, Пеп, – повторил по-французски Арно и почесал шею. – Это была долгая поездка. И дорогая.
– Долгая? Насколько долгая?
– Я вернулся всего два часа назад. Мы ездили в Кастельнодари.
– Кастельнодари? Это где-то в районе Тулузы, так?
– Посмотрите в атласе.
Том тоже выпустил облако дыма.
– Можно и посмотреть. Или вы мне просто ответите – так тоже можно.
– Давайте деньги.
Том достал из кармана джинсов конверт с наличными и подвинул его Арно.
– Итак. За тысячу евро, Арно, вы мне скажете, где находится Кастельнодари?
Таксист улыбнулся. Он явно наслаждался игрой.
– К западу отсюда. Часа три по шоссе. После Каркасона.
– Родина касуле, – заметил Том, думая о Лангедок-Русильоне. – Вы довезли его до города? Помните адрес?
– Адреса не было. – Арно засунул конверт с деньгами в карман штанов, и ощущение близости к ним как будто сделало его более сговорчивым. – На самом деле это было немного странно. Он захотел, чтобы я высадил его на окраине деревни километрах в десяти к югу. То есть буквально посреди чистого поля. Он сказал, что за ним кто-то приедет и его заберут.
– Почему вы не отвезли его туда, куда ему, собственно, было надо? – Этот вопрос был очевиден.
– Он сказал, что не знает адреса. Я не стал спорить, мне было все равно. Мне еще нужно было ехать обратно в Марсель. Я хотел домой, хотел побыть с дочерью.
