Максимилиан вернулся к своим людям.
– Уберите трупы в овраг, – распорядился он и зашагал в сторону спрятанных за деревьями возков.
Сейчас он вытрясет у этого жандарма нужные сведения.
…Двое разбойников схватили мертвого Фокина за руки и потащили к глубокому оврагу. За трупом потянулась кровавая полоса. Она змеилась до самого оврага. Там, на краю обрыва, разбойники принялись спихивать поручика вниз. Толкали, толкали и, наконец, сбросили труп. Тело, с треском ломая сучья и ветки кустарников, скатилось на дно оврага. Голова мертвеца угодила прямо в студеный ручей. Вскоре холодная вода окрасилась в розовый цвет.
…Максимилиан допросил пленного жандарма. Но этот допрос еще больше обозлил заговорщика. Ничего ценного агент не смог сообщить. Жандарма задушили веревкой, а потом, раскачав, тоже закинули в овраг.
Итак, враги уничтожены. Но главная цель – устранение Отступника – не достигнута. И тем не менее эту операцию Максимилиан мог занести себе в актив. Ведь устранив, пусть и по ошибке, жандармских агентов, он тем самым оставил Голевского без прикрытия. Теперь гвардеец лишился поддержки могущественного Бенкендорфа и стал намного уязвимее. Вот этим и воспользуется Максимилиан. Ведь один в поле не воин.
* * *
Снег уже выпал повсюду. Полосатые верстовые столбы проносились мимо со скоростью лихих скакунов. Верста за верстой, верста за верстой. Только снежная пыль летит из-под копыт!
За спиной – чудесные уральские горы, дремучие леса, великие реки. А впереди – лесостепи, замершие болота, снежные просторы. Впереди Тобольская губерния, города: Тюмень (бывший татарский город Чинги-Тура, взятый дружиной Ермака) и Ялуторовск…
Еще одна верста, и вот Ялуторовск.
А здесь на поселении бывшие товарищи – чех Василий Враницкий, бывший полковник квартирмейстерской части, страдающий душевными расстройствами. Подполковник Андрей Ентальцев, бывший командир 27 конноартиллерийской роты. Ентальцева осудили по 8 разряду с формулировкой: «Знал об умысле на Цареубийство, принадлежал к тайному обществу со знанием цели и знал о приготовлениях к мятежу». Четыре года каторги, а потом поселение.
Первым, кого посетил Голевский в городе, оказался Ентальцев.
Полковник радушно встретил Голевского, угостил чаем, жадно выслушал свежие столичные сплетни и сказал, что подавал прошение на имя его величества, хотел, чтобы его перевели на Кавказ рядовым, но прошение отклонили. Пожаловался, что местный городничий Смирнов – порядочная сволочь, как и губернский секретарь Портнягин, строчат на его доносы. Голевский откланялся, сказал, что спешит, что не станет проведывать Враницкого, и вскоре покинул гостеприимный город.
25-го октября Голевский добрался до главного города губернии – Тобольска, а 27-го проехал окружной город Омск – форпост сибирского казачества и резиденцию Западносибирского генерал-губернаторства. Это все еще была Тобольская губерния. В Омске Голевский пробыл всего четыре часа и отправился дальше…
Потянулись березовые в желтых одеяниях леса, а потом их сменили унылые Барабинские лесостепи, озера, болота…
Внезапно мглистые небеса разверзлись, и пошел снег. Сначала мелкий, затем крупный. Потом за небесными кулисами появился Создатель и занавесил землю сплошною снежною стеною…
Снега навалило много, образовались приличные сугробы. Капитан на одной из станций пересел в крытые сани и тронулся в путь. По зимней дороге ехать было гораздо быстрее, чем по осенней, раскисшей от дождя и грязи. Полозья скользили по белой глади легко и невесомо, отчего тройка лошадей стремительно и без особых усилий все уносила в снежную даль тяжелую неповоротливую кибитку. А утоптанный толстый слой снега сглаживал все неровности дороги и делал поездку намного комфортней. Теперь пригодился и подарок князя Боташева – медвежья шуба. Голевский укутался в нее, и стало теплее. Из лета в зиму приехал! Вот как бывает. Сибирь она и есть Сибирь.
31-го к вечеру Голевский достиг города Томска – центра молодой российской губернии – Томской, выделенной из Тобольской губернии по реформе 1804 года. В городе в основном были деревянные дома, только у влиятельных и богатых людей – каменные. Губернаторский дом, как полагалось по чину, был каменным, большим и самым красивым в Томске. Голевский отметился у губернатора, откушал и отправился дальше.
Максимилиан следовал за ним по пятам. Но неожиданно Диктатор вызвал Максимилиана в Санкт-Петербург по срочному делу. Шеф тайной полиции вынужден был поручить операцию Катилине, который отвечал за Енисейский филиал и город Белояр и уже проявил себя перед Союзом в деле устранения Боташева-младшего. Через верных людей Максимилиан послал ему зашифрованную записку. На ней был начертан круг из букв, а в центре круга красовался нарисованный скорпион. Скорпион выглядел боевито. Агрессивно расставлены клешни, хвост с жалом угрожающе поднят вверх. А буквы там были такие:
А Г Л О Е Л К Е С В А С Н К Д И Р Й
Несведущий человек принял бы все это за абракадабру. Но то была тайнопись. А расшифровалась она очень просто. Во-первых, скорпион означал слово «смерть». Во-вторых, если читать через букву слева направо, то можно узнать имя человека, приговоренного к смерти, – Александр Голевский. Все просто.
А Максимилиан сел в кибитку и отправился в путь. Он возвращался в столицу, явно недовольный собой.
Порученную миссию он почти провалил. Как он не старался, ему не удалось устранить Отступника. Комбинации: «Цаплин», «Буковская», «Уральская засада» потерпели фиаско. Голевский ловко обошел все ловушки. И до сих пор обходит. Ему пока фантастически везет. Но будет ли ему благоволить фортуна в дальнейшем? Кто знает? Когда-нибудь удача отвернется от него, и тогда прощайте, месье Голевский. Вся надежда на Катилину. Он именно тот человек, кто отвадит госпожу Фортуну от удачливого капитана. А разговор с Диктатором будет явно нелицеприятным…
…Через двенадцать дней Максимилиан прибыл в Петербург. Диктатор резко вскочил с кресла, забегал по кабинету и, брызжа слюной, начал отчитывать провинившегося подчиненного.
– Теряешь хватку, мой верный брат, теряешь! – кричал глава Союза на Максимилиана. – Не узнаю тебя. Где былой напор, реакция, хитроумие! Отступник до сих пор жив!
– Стечение обстоятельств, мой Диктатор, – оправдывался Максимилиан, застыв перед Диктатором, как нашкодивший лицеист: голова опущена, взгляд виноватый, руки по швам. – Кто знал, что он поменяется кибитками с этим жандармским поручиком, что Буковская допустит оплошность и что Голевский окажется ловчее самого искусного дуэлянта Цаплина. Он будто неуязвим.
– Уязвим, неуязвим. Повезло, не повезло. Вздор! Чушь! Как бы то ни было, за успех операции «Отступник» отвечать придется тебе, как ее руководителю.
– Я отвечу, мой Диктатор. Операция продолжается, дело по устранению Отступника я поручил брату Катилине.
– Катилина? Что же, это правильное решение. Катилина неплохо себя проявил в нашем деле. Может, он окажется ловчее и хитрее Отступника.
