Его бровь приподнялась, она спохватилась. Он понял: она отыскала его след.
— Должен, да. Теперь нет. Похоже, команда на славу постаралась убрать последние препоны на моем тяжком пути, осталось только спикировать на добычу и сорвать аплодисменты.
— Счастливчик. — Пейдж осознала, как крепко вцепилась в ручку чемодана, даже кончики пальцев онемели. И расслабилась. — Я не на работу, однако ты успел меня перехватить. Мне вроде как надо в Бразилию.
Гейб с видимым усилием отвел глаза на достаточно долгое время, чтобы успеть окинуть взглядом вязаную шапочку, убойно-тяжелые берцы и внушительно красный багаж.
— В Бразилию? Каталог. Ты их добила. Не подкачала. Тебе там понравится. Когда твой рейс? — Он нахваливал ее и между тем постепенно продвигался к передней панели лифта, схватившись обеими руками за створки дверей, словно перекрывал дорогу.
— Я сказала, мне вроде как надо было в Бразилию.
Его темные глаза снова обратились на нее. Два пиратских огонька зажглись в их ночных глубинах, сердце ее заметалось между ними, ударяясь в ребра так сильно, что пришлось покоситься на футболку, не ходит ли та ходуном.
— Хочешь сказать, не надо.
— Не надо. У меня тоже есть шестерки, их и послала вместо себя.
Его ноздри затрепетали, он глубоко вздохнул. Обдумывая все, что она подразумевала. Осмотрел ее сверху вниз, снова вверх. Так сосредоточенно, что она кожей почувствовала каждое ласковое прикосновение его взгляда.
— Куча свободного времени в довесок, подозреваю.
— И чем нам его занять?
— Иди сюда. — Он мотнул подбородком и сдвинул свое громоздкое тело в сторону. — Подскажу тебе кое-что.
Пейдж не потребовалось упрашивать дважды. Она сдвинула чемодан к двери своей квартиры, подбросила сумочку, ключ и впрыгнула в лифт. Очутившись в кабинке, первым делом оккупировала заднюю стенку и только потом глянула на него. Его широкий корпус перекрывал доступ свету и забивал почти весь объем — ужасно тесно. О боже, как же от него приятно пахнет! Свежим воздухом, чистым бельем, специями, мылом и всем остальным, столь же мужественным и человечным. Двери лифта могли бы на том и закрыться. Или нет. Пейдж старалась дышать ровно, но никак не могла зацепиться взглядом за что-нибудь, кроме единственного мужчины. Он постепенно придвигался к ней. Когда подступил совсем близко, ей пришлось задирать голову, чтобы видеть его глаза, она отступила на шаг, он снова придвинулся. Так близко, что у нее зачесались пальцы, так хотелось погладить его хлопковую футболку, забрать в ладонь мягкую ткань и, как водится, обнажить жаркие естественные покровы. Разгладить новые морщинки на лбу. Он выглядел усталым.
— Долгий перелет? — спросила она.
— Утомительная неделя. — Его взгляд, плавно скользивший по ее лицу, зафиксировался на ее глазах. — Самая долгая в моей жизни. Если не в Бразилию, то куда?
«Вот оно, — подумала она. — Не отвертеться».
— В Венецию.
— Прямо сейчас? — пророкотал он вкрадчиво, продолжая подступать к ней.
Она откачнулась на пятках, плечи уперлись в стену лифта. А Гейб уже ближе некуда, только коснуться. Он и коснулся. Его обширная ладонь скользнула вокруг ее талии и замерла на интересной ямочке у ягодиц, ее обдало его жаром. Пейдж вздохнула так глубоко, что душа ушла в пятки, и положила ладони на его бицепсы.
— Говорят, там очень мило в это время года.
— Мертвый сезон. Дожди. Гром и молния, ты не поверишь.
Он что, прижался еще ближе? Она почувствовала, как его сердце бьется напротив ее груди, жесткое бедро упирается в ее бедро. Веки затрепетали и закрылись, пришлось приложить усилие, чтобы они снова открылись.
— Поэтому ты вернулся? Убоялся грозы, предпочел перебиться в страшной тесноте.
Он замер, в мечтательно-сонных темных глазах светился юмор. Он покачал головой:
— Чистое небо над головой, насколько хватает обзора.
— Вот как. — Она облизала губы. Очень надо узнать, очень надо услышать это от него самого. И, глядя в его лицо, такое прекрасное и родное после ночей разлуки, она набралась храбрости и спросила: — Ну и почему же ты вернулся?
Темные глаза заметались в прицельном взгляде. Прошла целая вечность, прежде чем он произнес:
— У меня есть кое-что для тебя.
Отклонился в сторону, она потянулась за ним, как железная стружка за магнитом. Увидела нечто громоздкое, завернутое в газету. Она ужаснулась. Такое длинное, едва не до плеч. Как она до сих пор не удосужилась это приметить! Он подхватил сверток и протянул ей:
— Тебе.
Она сорвала газету, в которую был поспешно упакован этот сюрприз. Да, этот старательный парень действительно ничего не смыслит в декоре. За эту неуклюжесть она любила его еще больше. Из-под газеты проклюнулся черный глаз. Розовая голова. Темно-розовый клюв. Два клюва. Мятая газета с шелестом упала к ее ногам, в руках остались два помятых фламинго, какими, наверное, некогда украшали проплешины на лужайках. Розовая краска местами полиняла, их шеи изогнулись в форме сердечка, клювы соприкасались. Возможно, Гейб ничего не смыслит в декоре или гарнире, зато много знает о ней. Так много, что сердце подпрыгнуло до горла, она даже не знала, что сказать.
— Те самые, что на фото, — пояснил он.
Она как можно деликатнее шмыгнула носом и постаралась не пролить слез, что жгли глаза.
— Какое фото?
— То самое, мое послание тебе.
Она провела рукой по заднему карману брюк и вспомнила, что телефон остался в сумочке. А сумочка в холле, в то время как лифт проплывал мимо бог весть какого этажа. Что ж, самое время проверить, насколько благонадежны соседи.
— То самое? Я думала, ты случайно ошибся адресом. — Да, судьба-индейка порой смахивает на бодливую корову.
— Но… разве не поэтому ты собиралась в Венецию?
Внезапно Гейб Гамильтон, большой и нахальный, оробел. Он летел сюда из Венеции, чтобы привезти ей пару потрепанных фламинго, не зная, что его ожидает. Пора бы ей и высказаться. А она планировала подготовить ответ в течение ближайших двадцати четырех часов. В полете. Так, чтобы он услышал ее. Поверил. Пейдж неэлегантно ругнулась, расставив ноги и раскинув руки, поскольку в эту самую секунду лифт содрогнулся, приглушив свет ламп. Ноги перестали вибрировать, она поняла: остановка. Взгляд метнулся на Гейба, его ладонь залипла на кнопке аварийного вызова. Он, как бы ни отрицал, слегка страдает клаустрофобией. Забрал у нее фламинго и прислонил их к стенке. Затем схватил ее навороченный узел волос вместе с торчащей над ним шапочкой и как следует потянул.
— Знаешь, почему я вернулся, Пейдж?
Его руки осторожно погладили ее шею, плечи, пальцы покружили вокруг ее грудей, заползли под блейзер, обхватили талию, Пейдж так затрепетала, что пришлось ухватиться за лацканы его толстой кожаной куртки, чтобы не сомлеть.
