— Минетта, ты же обещала не мучить его, — обратился к девушке еще один молодой человек. Выговор выдавал в нем студента Итона.
— Я его не мучаю, — ответила она.
— Хочешь выпить? — спросил все тот же юноша, смуглый, с гладкой кожей, полный скрытой энергии.
— Я не люблю портер, Максим, — сказала девушка.
— Закажи шампанское, — тихо шепнул кто-то интеллигентным голосом.
Джеральд вдруг понял, что шепчут ему.
— А не выпить ли нам шампанского? — предложил он, посмеиваясь.
— Да, пожалуйста. И пвошу, если можно, сухого, прошепелявила по-детски девушка.
Джеральд наблюдал, как она ест устрицы. Ее манеры за столом были безукоризненны; изящными пальчиками с очень чувствительными, по-видимому, подушечками, она мелкими, отточенными движениями управлялась с устрицами, ела их красиво, не торопясь. Джеральду доставляло удовольствие смотреть на нее; Беркина же, напротив, она раздражала. Все пили шампанское. Максим, серьезный русский юноша с гладкой смуглой кожей и черными блестящими глазами, — единственный среди всех сохранял спокойствие и был полностью трезвый. Беркин сидел с отрешенным видом, очень бледный; Джеральд улыбался, в его глазах по-прежнему сохранялся тот же холодный довольный блеск. Он покровительственно склонился к Минетте, очень похорошевшей и нежной, раскрывшейся, как прекрасный ледяной цветок в пугающей обнаженности цветения, самолюбие ее было удовлетворено, она раскраснелась от вина и восхищения мужчин. Холлидей выглядел по-идиотски. Он опьянел от бокала вина и глупо хихикал, сохраняя, впрочем, очаровательную наивность, которая делала его привлекательным.
— Я ничего не боюсь, только черных тараканов, — сказала Минетта, поднимая на Джеральда круглые, подернутые пеленой страсти глаза. Он рассмеялся, и этот смех, поднимающийся из самых глубин существа, таил в себе угрозу. Ее детские речи успокаивали его нервы, а обращенные на него горящие, затуманенные глаза, из которых ушла память о прошлом, как бы давали ему право идти дальше.
— Да, не боюсь, — упорствовала она. — Не боюсь всего остального. Но черные тараканы — брр! — Она содрогнулась от отвращения, словно сама мысль о них была непереносима.
— Вас страшит сам вид черного таракана или же вы боитесь, что он может укусить или принести еще какой-нибудь вред? — спросил Джеральд с дотошностью подвыпившего человека.
— А они еще и кусаются? — испугалась девушка.
— Гадость какая! — воскликнул Холлидей.
— Не знаю, — ответил Джеральд, обводя взглядом столик. — Кусаются ли черные тараканы? Не суть важно. Боитесь ли вы укуса или у вас к ним метафизическая антипатия?
Все это время девушка не сводила с него замутненного взгляда.
— Они гадкие, ужасные, — вскричала она. — От одного их вида у меня мурашки бегут по коже. Уверена, я умерла бы, если б на меня заполз хоть один. Не сомневаюсь.
— Надеюсь, что нет, — шепнул молодой русский.
— Говорю тебе, Максим, умерла бы, — настаивала девушка.
— Ни один из них никогда не приблизится к вам, — сказал Джеральд, сочувственно улыбаясь. По-своему он понимал ее.
— Это метафизический страх, как называет его Джеральд, — заметил Беркин.
Возникла неловкая пауза.
— И больше ты ничего не боишься, Минетта? — спросил молодой русский тихим голосом хорошо воспитанного человека.
— Почти ничего, — сказала она. — Кое-что меня пугает, но это совсем двугое. Квови я не боюсь.
— Не боишься крови? — воскликнул молодой человек с одутловатым и бледным насмешливым лицом. Он только что подсел к столу и пил виски.
Надувшись, Минетта бросила на него недовольный, совсем не красивший ее взгляд.
— Неужели ты действительно не боишься крови? — настаивал тот, широко усмехаясь.
— Да, не боюсь, — заявила она.
— А ты видела кровь где-нибудь, кроме как в плевательнице дантиста? — продолжал подначивать ее молодой человек.
— Я говорила не с тобой, — высокомерно отозвалась девушка.
— Но ответить, надеюсь, можешь? — сказал он.
Вместо ответа она неожиданно вонзила нож в его пухлую, белую руку. Молодой человек вскочил со своего места, грязно выругавшись.
— Вот сразу себя и показал, — презрительно заметила Минетта.
— Пошла ты к черту! — Стоя у столика, молодой человек злобно смотрел на девушку.
— Немедленно прекратите, — приказал Джеральд, повинуясь внутреннему инстинкту.
Молодой человек продолжал стоять, глядя на девушку сверху вниз с презрительной насмешкой; на одутловатом, бледном лице появилось выражение неловкости и страха. Рука окрасилась кровью.
— Какой ужас! Сделайте что-нибудь! — завизжал Холлидей, отворачивая вмиг позеленевшее лицо.
— Тебе нехорошо? — поинтересовался участливо молодой человек. — Тебе нехорошо, Джулиус? Не обращай внимания, парень, ничего особенного не произошло. Не доставляй ей удовольствия, пусть не думает, что совершила подвиг. Не доставляй ей такой радости — ведь именно этого она и хочет.
— О-о! — визжал Холлидей.
— Его сейчас вырвет, Максим, — предупредила Минетта. Учтивый русский юноша встал и, взяв Холлидея под руку, куда-то увел. Бледный, весь съежившийся Беркин с недовольным видом наблюдал за этой сценой. Раненый молодой человек отошел от их столика, подчеркнуто не обращая внимания на кровоточащую рану.
— На самом деле он страшный трус, — сказала Минетта Джеральду. — Джулиус находится под его сильным влиянием.
— Кто он такой? — спросил Джеральд.
— Да просто еврей. Терпеть его не могу.
— Впрочем, до него нам дела нет. А вот что случилось с Холлидеем?
— Джулиус — самый отчаянный трус на свете, — воскликнула Минетта. — Стоит мне взять в руки нож, и он тут же гвохается в обморок. Он меня ствашно боится.
— Гм, — хмыкнул Джеральд.
— Они все меня боятся, — продолжала она. — Только еврей пытается хорохориться. Но он тоже большой трус: просто его волнует, что о нем подумают другие, а Джулиусу на это наплевать.
— Да уж, герои, — добродушно проговорил Джеральд.
Минетта посмотрела на него долгим, долгим взглядом. Она была очень красива, лицо ее пылало, и она была сведуща в темном, страшном знании. В глазах Джеральда вспыхнули два крошечных огонька.
— Почему тебя зовут Минеттой
[22]
? Потому что ты похожа на кошку? — спросил он.
— Думаю, да, — ответила девушка.
Улыбка еще сильней обозначилась на его лице.
— Действительно, сходство есть… или с молодой пантерой.
