— Это пустяк, правда. Уверяю, совершенный пустяк, — громко, со значением произнесла Гудрун. Лицо ее пылало. Она нетерпеливо протянула руку, желая получить альбом и покончить с этим. Джеральд передал ей альбом. Он не вполне владел собой.
— Мне безумно жаль, — повторяла Гермиона, вызывая этим раздражение у Джеральда и Гудрун. — Может быть, можно что-то исправить?
— Каким образом? — поинтересовалась Гудрун с холодной иронией.
— Нельзя ли спасти рисунки?
Последовала небольшая пауза, которая должна была дать понять Гермионе всю неуместность ее настойчивости.
— Уверяю вас, — произнесла Гудрун нарочито отчетливо, — рисунки и сейчас подходят для той цели, с какой рисовались. Они нужны мне только для памяти.
— Но я могу хотя бы подарить тебе новый альбом? Прошу, разреши мне. Я так сожалею. Все случилось по моей вине.
— Насколько я могла видеть, — сказала Гудрун, — твоей вины здесь вообще нет. Если кто и виноват, то уж скорее мистер Крич. Впрочем, вся эта история — совершеннейшая чепуха, смешно даже говорить об этом.
Джеральд внимательно следил за Гудрун во время этого спора. В ней была скрытая сила. То, как он понимал ее, было похоже на ясновидение. Он ощущал в ней враждебность и угрозу, и они не уменьшались. Однако изысканно маскировались.
— Я рад, если не случилось ничего страшного, — сказал он, — и мы не причинили вам вреда.
Она посмотрела на него своими прекрасными голубыми глазами, взгляд которых проник ему в душу, и теперь, обращаясь уже только к нему, проговорила почти нежно:
— Да, ничего страшного действительно не случилось.
Ее взгляд, ее тон установили между ними связь. Она дала понять, что они принадлежат к одному типу людей, он и она, и что между ними существует что-то вроде сектантского взаимопонимания. Гудрун знала, что с этого времени она обладает над ним властью. Где бы они ни встретились, эта тайная связь будет существовать. И в их отношениях он будет зависимой стороной. Душа ее возликовала.
— До свидания! Я так рада, что ты простила меня. До сви-и-и-дания!
Произнеся нараспев слова прощания, Гермиона помахала рукой. Джеральд автоматически взялся за весла и оттолкнул лодку от берега. Он продолжал с восторженной улыбкой смотреть на Гудрун, которая стояла на насыпи и трясла мокрым альбомом. Она отвернулась, не обращая внимания на отплывающую лодку. Джеральд греб машинально, не понимая толком, что делает, и постоянно оглядывался, любуясь молодой женщиной.
— Мы не слишком отклонились влево? — пропела из-под цветного зонтика Гермиона; о ней Джеральд совсем позабыл.
Джеральд молча огляделся; на удерживаемых в равновесии веслах играло солнце.
— Да нет, все нормально, — добродушно отозвался он и снова стал грести. Мысли его по-прежнему были далеко. Гермиона ощущала это добродушное отчуждение и ненавидела за него мужчину: ведь ее не замечали.
Глава одиннадцатая
Остров
Урсула тем временем шла вдоль весело журчащего ручейка. Уилли-Уотер остался позади. Воздух звенел от пения жаворонков. По поросшим утесником солнечным склонам стелилась дымка. Ближе к воде зацветали незабудки. Природа оживала и сверкала на солнце.
Захваченная этим зрелищем Урсула шла вдоль ручья. Ей хотелось дойти до запруды у мельницы. Большой дом при мельнице пустовал, кроме кухни, где жили наемный работник и его жена. Урсула прошла через безлюдный двор и заросший сад и стала подниматься на крутой берег у шлюза. Взобравшись на самый верх, откуда была видна зеркальная гладь старого пруда, она заметила у воды мужчину, чинившего плоскодонку. Урсула узнала в нем Беркина, он увлеченно пилил, не разгибая спины.
Стоя у передней части шлюза, Урсула смотрела на Беркина, не замечавшего ее присутствия. Он был поглощен работой и чем-то напомнил ей дикого зверя — деятельного, увлеченного своим занятием. Урсула понимала, что ей следует уйти, — она была здесь лишней. Похоже, работа захватила мужчину. Но ей не хотелось уходить, и она медленно побрела вдоль берега, надеясь, что Беркин оторвется от работы и поднимет глаза.
Так вскоре и случилось. Увидев Урсулу, он тут же отложил инструменты и направился к ней со словами:
— Здравствуйте! А я тут чиню лодку. Как на ваш взгляд — я все сделал правильно?
Теперь они шли рядом.
— Ведь вы дочь своего отца и потому можете судить, — прибавил он.
Урсула наклонилась, разглядывая лодку.
— В том, что я дочь моего отца, у меня нет сомнений, — ответила она, не решаясь высказывать мнение о проделанной работе, — и все же я ничего не понимаю в плотницком ремесле. Впрочем, кажется, все в порядке. А вы сами что думаете?
— То же самое. Надеюсь, она не пойдет ко дну вместе со мной. Больше ничего от нее не требуется. А если и пойдет, тоже не страшно: отремонтирую заново. Пожалуйста, помогите мне спустить ее на воду.
Они вдвоем перевернули тяжелую лодку и дотащили ее до воды.
— Ну вот, — сказал Беркин. — Начинаю испытание, а вы наблюдайте. Если все пройдет успешно, могу отвезти вас на остров.
— Идет! — воскликнула она, с волнением следя за его действиями.
Пруд был большой, а его поверхность — идеально гладкой и темной, что всегда говорит о большой глубине. Ближе к середине выступали два маленьких островка, на них росли несколько деревьев и кустарник. Беркин оттолкнулся от берега и неловко повел лодку к одному из них. К счастью, лодка подошла к острову с той стороны, где низко росла ива; Беркин ухватился за ветку и притянул лодку к берегу.
— Здесь довольно густые заросли, но очень мило, — крикнул он Урсуле. — Сейчас поплыву за вами. Лодка только чуть протекает.
Он мигом вернулся к ней, и Урсула ступила в мокрую лодку.
— Она нас выдержит, — заверил ее Беркин и вновь погреб к острову.
Они высадились у ивы. Урсула отпрянула, увидев впереди буйные заросли — чуть ли не джунгли, и почувствовала одуряющий запах норичника и болиголова. Беркин же бесстрашно продирался сквозь кустарник.
— Нужно скосить этот бурьян, и здесь будет романтическое местечко, достойное Поля и Виржини
[44]
.
— И тогда можно будет устраивать очаровательные пикники в духе Ватто, — воскликнула с энтузиазмом Урсула.
Лицо Беркина омрачилось.
— Не хочу никаких пикников в духе Ватто
[45]
, — сказал он.
— Только Виржини, — рассмеялась она.
— Да, хватит одной Виржини, — насмешливо улыбнулся Беркин. — Впрочем, нет, ее тоже не надо.
