Когда мы говорим о том, что в 1936 году олимпийские церемонии и ритуалы достигли своей высшей точки развития, то это отнюдь не является преувеличением. Уже после окончания Второй мировой войны от части ритуалов и церемоний в силу их политической неоднозначности пришлось отказаться. Так, например, кануло в Лету олимпийское приветствие. Причиной отказа от него стало то обстоятельство, что оно слишком напоминало «фашистский салют». Олимпийцы вскидывали вверх правую руку, но не вперед, как в случае с Германией и Италией, а вбок. Именно с этим связаны многие сюжеты, когда идущие перед трибуной с Гитлером спортсмены вскидывали правую руку. Немцы, не слишком знакомые с «олимпийским салютом», бурными овациями и криками ликования встречали сборные австрийцев, болгар, итальянцев, французов. Уже после войны тем же самым спортсменам приходилось оправдываться, что они шли по стадиону Берлина не с «фашистским», а с «олимпийским салютом».
Если «олимпийское приветствие» после 1936 года навсегда покинуло международные игры, то представления образца «Олимпийской молодости» были лишь на время трансформированы. Сейчас открытие и закрытие Олимпиады являет собой не просто представление (в связи с чем нельзя не отметить Московскую Олимпиаду 1980 года), но настоящее шоу. Однако открытия Олимпийских игр послевоенного времени не отличались особой театральностью, так как это считалось «фашистским пережитком». Сам Карл Дим в ответ на многочисленные обвинения мог лишь парировать, что всего лишь пытался увязать между собой спортивные состязания и ритмику праздничных мероприятий. Если же говорить о сугубо культовых проявлениях олимпийских церемоний, то они прежде всего были характерны для 20–30-х годов. В настоящее время церемонии кажутся выхолощенными и лишенными любого сакрального содержания.
Хайнц Эгон Реш в 1972 году в своих критических заметках «Это еще спорт?» отмечал: «Тот, кто хотя бы однажды пережил воспламенение олимпийского огня в «священной» роще Олимпии, которое проводилось девами-жрицами божественного олимпийского пламени, сразу же заметит, насколько фальшивым, натянутым и безвкусным является современный псевдорелигиозный культ, в котором применяются методы шоу. Огни, факелы, знамена, фанфары — все это должно заставить думать, что мы столкнулись с олимпийским культом. Но даже олимпийские кольца перестали быть символами, это лишь ярлыки, которые продаются как сувениры на память. Это не более чем пафосно оформленные фетиши». Не исключено, что коммерциализация спорта и сращивание олимпийских ритуалов с шоу-бизнесом привета к тому, что ритуалы, которые 70 лет вызывали почтение и трепет, сейчас кажутся некоторым людям «нелепыми» и «смехотворными».
Закат олимпийского ритуала, который можно было наблюдать в 60–70-е годы, не в последнюю очередь был связан с леваческими трактовками спортивных мероприятий. С точки зрения неомарксистов от социологии, олимпийские ритуалы являлись квазифашистским элементом, который якобы должен был использоваться для «угнетения рабочего класса». При этом представители неомарксизма, позволявшие себе подобного рода высказывания, почему-то никак не учитывали, что «социалистическая рабочая культура» отнюдь не была чужда этих ритуалов. Рабочие олимпиады, так же как обыкновенные Олимпийские игры, сопровождались зажиганием огня, церемониями, принесением клятвы, шествием знамен (преобладающе красными). Отличия были не столь уж велики, участники рабочих олимпиад клялись на верность не олимпийской идее, по рабочему социалистическому движению. Если принимать во внимание, что рабочие олимпиады проходили в 1925 и 1931 годах, то их с некоторыми натяжками можно считать предвестницами летних Олимпийских игр 1936 года. Если говорить о рабочей олимпиаде 1931 года, которая проходила в Вене, то она сопровождалась четырехчасовым шествием, которое принимали члены Социалистического интернационала (не путать с Коминтерном). Как вспоминал один из очевидцев: «Стадион был заполнен красными знаменами, маршевой музыкой и твердо ступающей молодежью… Сияющие здоровьем 35 тысяч дисциплинированных мужчин, женщин и юношей, собранных со всех частей Немецкой империи, производили весьма необычное впечатление». Открытие и закрытие рабочей олимпиады, которая проводилась под покровительством социал-демократической партии, сопровождалось исполнением песни «Когда вместе мы шагаем». Как ни покажется странным, но социал-демократические спортивные соревнования имели более ярко выраженный военизированный характер, нежели Олимпиада 1936 года, которую принято именовать «фашистской». Французский социалистический журнал «Народ» («Populaire») нисколько не стеснялся того, что на его страницах спорт был связан с военной дисциплиной: «Представьте себе бесчисленную армию юношей и девушек: сильных, здоровых, закаленных спортом, загоревших на солнце. И все они маршируют правильными полковыми порядками. Они все мобилизуются вокруг красных знамен. И эти бесчисленные батальоны маршируют несколько часов кряду. Сколько их было, этих солдат социализма и мира? Говорят, что 150 тысяч! Господин Мажино и его преемники едва ли могли собрать столько на праздновании 14 июля».
Олимпийские церемонии и отдельные их культовые составляющие однозначно указывают на трансполитическую связь этих явлений со свойственными для общества нормами поведения. В итоге ритуалы оказались частью так называемого рекордного спорта («результативного спорта»), который надо в первую очередь воспринимать как часть структуры общества. Первые устремления к результативности сначала на производстве, а затем и в спорте можно было наблюдать уже в Англии XVIII века. На континенте нечто подобное стало проявляться на рубеже ХVIII–XIX веков. Английский спорт и германская гимнастика формировались во времена «промышленной революцию) и бесчисленных политических революций 1789–1848 годов. Если на производстве оплата производилась в соответствии с количеством и качеством труда, то некоторое время спустя подобные принципы стали применяться и к спорту. В итоге он (спорт) стал держаться на трех образцах, которые пришли в него именно из сферы промышленного производства. Во-первых, использовался принцип повышения результативности, которая измерялась в сантиметрах, граммах и секундах, что дало начало так называемым с-г-с видам спорта. Во-вторых, предпочтение стало отдаваться видам спорта, в которых результат зависел от больших скоростей. В данном случае можно упомянуть всевозможные гонки, регаты, заплывы, кроссы, лыжные забеги т. д. В-третьих, в спорте проявилось пристрастие к турнирным решениям, которые могли иметь точное количественное исчисление: количество ударов в боксе, забитые голы в футболе, заброшенные шайбы в хоккее. В итоге в начале XX века всецело стал преобладать именно «рекордный спорт», принципы которого стали переноситься на будни школы и молодежную жизнь.
Именно в этих условиях в 1896 году олимпийское движение попыталось придать спорту универсальные рамки, задать ему определенный ритм, сформировав целый комплекс соревнований и состязаний. Нельзя сказать, что подобные тенденции не вызвали сопротивления. В первую очередь это касалось немецких гимнастических союзов, которые еще в 80-х годов XIX века настаивали на создании «народной физкультуры», которая должна была стать частью «возвращения к природе». Новые спортивные организации, которые ориентировались в первую очередь на результативность, «старики» обвиняли в «материализме», «бездушной механизации», «рекордном сумасшествии». Несколько позже эти требования приобрели отчетливо выраженный политический характер, так как стали звучать обвинения в «эгоизме», «неэстетичных судорогах», «потворстве немецкому влиянию». Некоторое время подобная позиция вполне устраивала национал-социалистов, по крайней мере пока они не пришли к власти.
