Если бы у Брэдли спросили, что почувствовал он в этот момент, ему не пришлось бы долго раздумывать над ответом: он почувствовал запах близкой добычи!
Оставим, однако, дом губернатора и всех тех, кто находился в нем, и, совершив воображаемый перелет на пиратское судно, посмотрим, чем занимался в это время Джон Барни — Недорезанный Капитан.
Барни сидел в парусной и с жадностью ел принесенную ему похлебку. Как и мисс Моррис, он с момента прибытия в Пойнт-Гэлли был лишен возможности передвигаться по судну, то есть, проще говоря, содержался под стражей. Естественно, ему ничего не было известно о том, что делают джентльмены удачи на острове; однако уже сам факт их длительной стоянки в гавани указывал на то, что местные власти не представляют, с кем имеют дело.
Часовой еще не успел забрать у Барни миску и ложку, когда в парусную заглянул квартирмейстер.
— Все в порядке, мистер Барни? Или обижаетесь на нас за то, что держим вас в этой клетке?
— Что вы, мистер Эванс! Была бы шкура цела, а на временные неудобства моряки привыкли не обращать внимания.
— Ваше нынешнее угнетенное положение продлится недолго, — заметил квартирмейстер. — Как только мы устроим свои дела в Пойнт-Гэлли, вам снова будет разрешено выходить на палубу.
— Благодарю, мистер Эванс.
— Не за что, капитан.
Они помолчали. Потом Барни, не глядя на Эванса, спросил:
— А как чувствует себя мисс Моррис?
Квартирмейстер скользнул по лицу собеседника насмешливым взглядом.
— У нее нет проблем… А что, она вас очень интересует?
— Ей пришлось много выстрадать, — уклончиво ответил Барии. — Там, на острове Коммодора, я, как мог, старался подбодрить ее. Бедняжка надеялась на спасение…
— И надежда ее сбылась, — хмыкнул пират. — Мы ее спасли. Даже дважды: от лап Дика Тейлора и от зубов акулы.
— Скоро ли ее освободят?
— В тот самый день, когда губернатор внесет за нее выкуп.
— Он знает, что она находится на борту брига?
Эванс заколебался; он не знал, сказать ли пленнику правду или уклониться от прямого ответа. В конце концов, выбрал второе.
— Может, уже знает, а может, еще нет.
«Он виляет, — отметил про себя Барни, — следовательно, сэр Уильям пока не подозревает о том, что приютил в своей гавани пиратов. Если это так, то губернатору неизвестно и о нахождении на бриге его племянницы».
Чтобы не концентрировать внимание на пленнице, Барни перевел разговор в другое русло и спросил о судьбе Гвинейца Пата. Выяснив, что последний по-прежнему прислуживает своей госпоже, он попросил квартирмейстера о маленьком одолжении, а именно: приказать негритенку иногда прислуживать и ему.
— У Гвинейца и без того дел по горло, — сухо ответил Эванс. — Ему ведь приходится то выполнять поручения капитана, то убирать в каютах, то помогать лентяю-коку на камбузе… Впрочем, если у малого появится свободная минутка, я пришлю его к вам.
— Благодарю, — сказал пленник. — Я его сильно не загружу.
Перекинувшись еще двумя-тремя ничего не значащими фразами, бывшие школьные товарищи расстались: квартирмейстер отправился на пинку, чтобы попытаться завербовать в пиратский экипаж несколько португальских матросов, а Барни остался в парусной наедине со своими мыслями.
Подложив под голову согнутую в локте руку, он смотрел в черную пустоту и думал о Кэрол.
Около полудня Эванс вернулся на борт «Черного мстителя» с двумя португальцами. Передав их в распоряжение боцмана, он занялся поисками Гвинейца Пата и, обнаружив его в носовой части судна, где африканец сосредоточенно чистил гальюн, велел ему помыть руки и идти в парусную к капитану Барни.
— Тебя пропустят, — добавил он.
Через пять минут Патрик и бывший командир «Паломницы» сидели на пустых ящиках из-под гвоздей и тихо — так, чтобы не слышал часовой — беседовали. О чем? В основном вспоминали о своих приключениях на острове Коммодора. Несколько раз Барни пытался сменить тему: его интересовали дела на судне и условия, в которых содержалась под стражей Кэрол. Однако для Патрика эта тема была чересчур опасной, чтобы обсуждать ее в непосредственной близости от ушей надсмотрщика. Заикаясь, он отвечал односложными выражениями типа «мисс Моррис здорова и ни на что не жалуется», «на судне все по-старому», «где сейчас капитан, я не знаю», «это не мое дело, мистер Барни». Отчаявшись вытянуть из негритенка хоть крупицу заслуживающей внимания информации, Джон Барни уже подумал было отослать его обратно, как вдруг, словно прочитав мысли капитана и боясь упустить шанс сказать о самом главном, Пат наклонился к его лицу и, прикрыв рот ладонью, быстро прошептал:
— Пираты отправились к губернатору, чтобы пригласить его на борт и здесь схватить.
Тут же отстранившись от капитана, он посмотрел, не следят ли за ними, и подчеркнуто громко спросил:
— Может, вам нужно постирать рубашку, сэр? Я как раз собираюсь заняться стиркой…
— Это было бы кстати, малыш, — ответил Барни, подмигивая Пату. — Моя уже настолько пропахла потом, что часовой всякий раз, когда приносит еду, брезгует передать мне ее из рук в руки, а ставит в отдалении.
Отдав негритенку свою рубаху, капитан попросил не затягивать с приведением ее в божеский вид и вернуть ему до захода солнца.
— Солнце сегодня жжет немилосердно, сэр, — сказал Пат. — Думаю, ваша рубашка успеет высохнуть раньше, чем стемнеет.
Во второй половине дня, после того как Брэдли, Янг и трубач вернулись на судно и рассказали остальным членам команды о своем разговоре с губернатором, пираты пришли в страшное возбуждение. «Наконец-то рыбка клюнула, — говорили они. — Завтра мы возьмем ее за жабры!»
Конечно, ни о какой репетиции спектакля, который Брэдли обещал показать сэру Уильяму, не было и речи. Разбойники единодушно решили, что искушать судьбу и оттягивать пленение губернатора и его офицеров не только бессмысленно, но и опасно. Лучше схватить их сразу, как только они поднимутся на борт. Для этого была подготовлена специальная группа из самых рослых и крепких парней, которые одной лишь демонстрацией обнаженных торсов с вздувающимися узлами мышц способны были отбить охоту сопротивляться у кого бы то ни было. В то же время пираты постарались создать иллюзию активной подготовки к предстоящему празднику; со стен форта можно было видеть, как такелаж и рангоут брига и пинки украшаются разноцветными вымпелами, лентами и гирляндами, как покрываются свежей краской их носовые фигуры, борта, надстройки и трапы, как надраиваются до ослепительного блеска медные и бронзовые детали обшивки и стволы пушек и фальконетов.
На закате дня, воспользовавшись предпраздничной неразберихой, царившей на обоих судах, Гвинеец Пат снова навестил капитана Барни и, помимо выстиранной рубахи, передал ему последние новости. Часовой в это время отошел от парусной и беседовал у трапа с кем-то из своих друзей.
