– Мейдрон, позже, прошу вас.
Решив встретиться с Джеймсом лицом к лицу, прежде чем сбежать, Тео поспешила в библиотеку – пока не передумала. Она заново отделала эту комнату после смерти старого герцога. Теперь здесь не оставалось ничего, что могло бы напомнить ей момент унижения, сгубивший ее брак. Тогда герцог вошел в ее комнату, а она стояла на коленях перед его сыном, оказывая ему услугу, при одном воспоминании о которой ее до сих пор бросало в дрожь.
В то время панели комнаты были обшиты темным деревом, а окна закрывали малиновые шторы. Единственным же украшением являлись портреты давно умерших охотничьих собак. Теперь высокие, от пола до потолка, стеллажи чередовались с белыми деревянными панелями, в каждой из них имелась темно-голубая, цвета барвинка, вставка, разрисованная различными фантастическими изображениями, навеянными последними открытиями в Помпеях.
Занавеси – разумеется изготовленные на ткацких станках Рейбернской фабрики, – были в белую и синюю полоску, с маленькими цветочками, разбросанными на синем. А все оставшиеся фарфоровые пастушки, избежавшие гнева прежнего герцога, уже давно были сосланы на чердак; вместо них радовали глаз изделия «Керамики Ашбрука», древнегреческая и римская тематика которых прекрасно гармонировала с причудливыми рисунками на панелях.
Тео осматривала комнату, стараясь не смотреть на мужчину, находившегося здесь сейчас. Она так нервничала, что ей пришлось подбодрить себя, мысленно перечисляя собственные достижения.
Джеймс же сидел за письменным столом, которым она обычно пользовалась, и, видимо, писал письмо. Он сбросил сюртук и закатал рукава рубашки.
Тео сделала глубокий вдох.
– Добрый вечер, Джеймс, – сказала она, проходя мимо стола.
Когда она заговорила, он поднял взгляд от листа бумаги, лежавшего перед ним, и встал. Очевидно, он не совсем утратил манеры английского джентльмена.
– О, Дейзи… – Герцог вышел из-за стола и поцеловал руку, которую она ему протянула.
Когда он выпрямился, жена внимательно его оглядела.
– Меня зовут Тео, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – Господи, как ты изменился, Джеймс. Неудивительно, что я тебя не узнала сегодня утром. Не подать ли тебе бокал хереса? – Она подошла к столику, где стояло несколько графинов, и вытащила из одного пробку.
– Я редко пью, – произнес Джеймс возле ее плеча.
Тео вздрогнула от неожиданности и выронила стеклянную пробку, но муж ловко поймал ее на лету.
– Позволь мне. – Он взял графин из ее рук и налил ей бокал хереса. – Я вижу, у тебя тут три сорта бренди, а это означает, что ты не походишь на остальных леди в выборе спиртного – как, впрочем, и в других отношениях.
Тео лихорадочно пыталась понять, не хотел ли он смутить ее, косвенно намекая на нехватку у нее английского очарования? Но она тут же отбросила эту мысль и сделала изрядный глоток хереса, тотчас ощутив, как он согревает горло.
– Твой кузен Сесил очень любит бренди, и я держу его для него, – сказала Тео, направляясь к кушетке, сменившей диван в стиле рококо, который она выбросила.
Усевшись, она внимательно наблюдала, как незнакомец, считавшийся ее мужем, наливал себе бокал портвейна. Затем он направился к ней. Когда же он приблизился, она откинула назад голову, чтобы лучше разглядеть его с головы до ног.
– Ты стал на удивление огромным.
– Да. – Он сел рядом с ней, и Тео осторожно отодвинулась от его жаркого бедра. – Когда мне было чуть больше двадцати, я неожиданно вырос на несколько дюймов. Я объясняю это исключительно воздействием морского воздуха.
Внезапно кушетка показалась ей совсем маленькой. Тео снова отхлебнула вина и покосилась на мужа, вернее – на его щеку.
– Полагаю, это мак у тебя под глазом…
Он утвердительно кивнул.
Тео согласилась бы скорее умереть, чем признать это, но его татуировка вдруг показалась ей… в каком-то смысле даже привлекательной.
– Сэр Гриффин тоже имеет подобную эмблему на лице? – Похоже, она справлялась со сложившейся ситуацией на редкость удачно. Многим ли женщинам предоставлялась возможность поговорить с пиратом – не говоря уж о том, чтобы принимать сразу двоих под своей крышей? И наверняка она была единственной английской аристократкой, оказавшейся замужем за таким человеком. «Что ж, все в конце концов разрешится, – сказала она себе. – Муж покинет Англию – без сомнения лучше уехать, чем быть повешенным, – и моя жизнь вернется в нормальное русло».
– Да, тоже имеет, – ответил Джеймс так небрежно, словно она спросила его о галстуке. Но галстук-то он как раз не носил, его шея выступала из ворота рубашки – такая же обнаженная и загорелая, как у парней, работающих в поле.
– Тебя не беспокоит, что твоя деятельность может привести к определенным неприятностям? – спросила Тео.
– Неприятностям? Какого рода?
– Принимая во внимание необычный и, осмелюсь сказать, незаконный характер вашей деятельности… В общем, я думаю, что вскоре к нам нагрянут констебли. Или офицеры королевского военного флота. Те, которые имеют дело с пиратами.
Джеймс откинулся на спинку кушетки и улыбнулся жене поверх своего бокала.
– И о чем же мне следует беспокоиться?
– А пляска на конце веревки? Насколько я знаю, пиратство карается смертью. – Тео снова отхлебнула хереса.
– Да, – кивнул Джеймс с усмешкой. – Думаю, это так. При обычных обстоятельствах.
– И тебя это не тревожит?
– Ничуть. Какими были эти семь лет для тебя, Тео?
– Утомительными, – ответила она, предпочитая откровенность. – Жизнь стала очень трудной, после того как ты покинул Англию. Но ты будешь рад услышать, что «Рейбернские ткачи» и «Керамика Ашбрука» стали теперь процветающими предприятиями. Когда мне удалось наладить бесперебойную работу обеих фабрик, я переехала в Париж и вернулась оттуда в прошлом году. Я думала… – Она осеклась.
– Ты думала передать поместье Сесилу, – продолжил за нее Джеймс. – Я не могу винить тебя за то, что ты хотела покончить с этим. К моему стыду, я собирался никогда не возвращаться сюда отчасти по той же причине. По правде говоря, я именно поэтому сменил имя. Хотелось быть уверенным, что никто не сопоставит Графа с графом Айлеем.
– Как удачно для всех нас, что ты изменил свои намерения, – сказала Тео без особого энтузиазма.
Он молча смотрел на нее какое-то время. Потом спросил:
– Ты сердишься, потому что я не сообщил тебе о моем возвращении, прежде чем прервать заседание Палаты лордов? Но мой корабль причалил глубокой ночью, и я посчитал, что неудобно будить весь дом. Я думал, что на заседании Палаты присутствуют только мужчины.
Тео со вздохом кивнула:
– Да, понимаю… Жены легко забываются.
Джеймс немного помолчал, затем сказал:
