– Прелесть какая! – восхитилась она. – И почем?
Людмила назвала цену. Девушка тут же сникла и сказала, что это очень дорого.
– Да что вы! – ответила Людмила. – Это же единственный экземпляр, авторская работа, перегородчатая эмаль. К тому же могу сделать скидку, раз уж вы сокурсница ребят.
Ксения глянула на Илью и мило ему улыбнулась.
– Не подаришь? – спросила она.
– С чего бы! – раздраженно ответил он. – Сама покупай, если хочешь!
– Денег нет, – тихо сказала Ксения.
– Ну и приценяться нечего! – отрезал он.
– Ну и дурак! – с обидой проговорила она, резко развернулась и пошла прочь.
– Грубо ты, Илюш! – заметила Людмила. – Нельзя так с девушками. Догони и извинись! И вот от меня ей маленький подарочек.
Она взяла со стола кулон: небольшой необработанный сердолик с прикрепленным к нему металлическим ушком.
– Да ну! – нехотя ответил он.
– Незачем обижать человека и этим карму себе портить, – серьезно проговорила Людмила. – Тем более если ты влюблен! Самому удачи не будет.
– Ладно, – пробормотал Илья и быстро пошел за Ксенией.
Он догнал ее и взял за локоть. Она резко обернулась, глаза были влажными, словно девушка вот-вот заплачет. Илье стало на миг стыдно за свою резкость.
– Вот, это тебе, – мягко проговорил он и протянул ей сердолик.
– Ой, спасибо! – обрадовалась Ксения. – Миленький какой!
– Но это не от меня! – тут же добавил он. – Людмила решила тебе подарить.
– Ясно, – ответила девушка и перестала улыбаться.
– А ты тут какими судьбами? – спросил он, чтобы сменить тему.
– Так я рядом живу, на Арзамасской, – ответила Ксения. – Ты так ни разу и не был у меня в гостях. Правда, я никого и не приглашала, – тихо добавила она.
Илья наблюдал за сменой ее настроения от радости до непонятной ему печали. Впервые за последнее время ему стало жаль девушку.
– А ты сейчас куда? – спросил он.
– Не знаю, – после паузы ответила она и посмотрела на парня с надеждой. – А как у тебя со временем?
– Могу погулять пару часиков, – ответил он.
Илья решил, что нелишне будет поболтать с Ксенией, поподробнее выяснить о ее планах насчет киноиндустрии. Он все еще не мог забыть, как она воодушевленно рассказывала о предложении Хенга попробовать себя в роли актрисы. И не мешало бы ее как-то предостеречь от подобных идей и знакомств.
– Вот и отлично! – обрадовалась девушка и снова расцвела в улыбке.
Она даже взяла Илью под руку, но он отстранился. Ксения вдруг остановилась и пристально на него посмотрела.
– Что ты от меня все время шарахаешься? – зло спросила она. – Что, стыдно идти со мной?
– Одета ты, мягко говоря… – начал он.
– Заткнись! – окончательно разозлилась девушка. – Пошли со мной!
– Куда? – удивился он.
Илья снова ощутил приступ раздражения, захотелось закончить эту встречу и уйти домой. Он решил ничего не выяснять у нее о Хенге, так Ксения его напрягала и отталкивала.
– В гости ко мне, – ответила она, ухватила его за руку и двинулась вперед. – А то вы такие чистенькие мальчики, брезгуете нами, плохими девчонками! А что ты знаешь обо мне?! Ты и твой дружок Гога! Если сами живете благополучно в полных семьях, в любви и заботе, то и другие, думаете, так же!
– Э, полегче! – ответил он, едва поспевая за девушкой. – Мои родители вообще-то в разводе.
Но она не ответила. Илья решил больше эту тему не поднимать.
Они вышли из парка. Ксения начала успокаиваться. Она попыталась заговорить на отвлеченные темы, но Илья молчал. Ему все больше хотелось прекратить эту прогулку. И вот они приблизились к старому двухэтажному дому, его вид даже среди хрущевок был жалким. Обшарпанные стены с облупившейся краской, грязные маленькие окна, сбитые ступени подъездов. Ксения молча зашла в первый, Илья поморщился от затхлого мерзкого запаха, какой-то тошнотворной смеси табака, мочи и мусоропровода.
– Мы вообще куда? – недовольно спросил он. – Не можешь же ты здесь жить!
– Что, не нравится? – с вызовом начала она. – Думаешь, таких домов в принципе нет в нашем прекрасном городе? Да полно! Еще и хуже.
Она открыла дверь квартиры и пропустила Илью. Затем крикнула в глубь темного узкого коридора:
– Дедусь, это я!
В ответ раздался взрыв смеха, какие-то голоса, затем, к изумлению Ильи, нестройный хор запел:
– «Не кочегары мы, не плотники, / Но сожалений горьких нет, как нет. / А мы монтажники-высотники да! / И с высоты вам шлем привет…»
– Опять дружки! – сурово проговорила Ксения и двинулась в коридор.
Илья последовал за ней. Ксения распахнула дверь в кухню. Три мужичка весьма потрепанного вида сидели за кухонным столом. Початая бутылка водки, колбаса, хлеб и соленые огурцы являли собой классическую картину «закуси».
– О! – заорали они дружно. – Красотка наша явилась! Ксюха, ты у нас самая лучшая на районе! И кавалер уже имеется? Привет, пацан!
– Здрасьте, – растерянно ответил Илья, обозревая грязную двухконфорочную плиту, древний на вид, давно не крашенный буфет, мутное окошко с разводами на стеклах, серые от пыли короткие занавески.
Один из мужчин встал и церемонно поклонился. Он был в трусах-семейниках и майке-алкоголичке. Его растрепанные, наполовину седые волосы, большие глаза навыкате, влажный бледный рот, серая кожа и нарочито любезная улыбка вызвали у Ильи мгновенную неприязнь. На вид мужчине было около шестидесяти.
– Позвольте представиться, – сказал он и икнул. – Савелий Петрович… с сотоварищами! А вас как звать-величать?
– Илья…
– Дедушка, – сухо начала Ксения, – ты же обещал!
– А чего? – встрял один из «сотоварищей». – Имеем полное право! Суббота как-никак! Вот мы и отдыхаем культурно!
– Никому морду не бьем! – добавил второй.
Мужчины переглянулись и зашлись в приступе хохота. Савелий Петрович достал из шкафчика стопку и плеснул в нее водки.
– За знакомство! – весело сказал он и протянул стопку парню.
– Я не пью, – отказался тот.
– А я не пью, не курю, да и девок не… – хором запели «сотоварищи» матерную частушку.
– Прекратите! – крикнула Ксения и выскочила из кухни.
Илья двинулся за ней. Ситуация его напрягала. Он и представить не мог, что девушка живет в таких условиях. Ксения ничем особо не отличалась от сокурсниц, училась хорошо, только в одежде были определенные огрехи. Ее повседневный стиль всегда выглядел чрезмерно сексуальным и вызывающим. Да и с косметикой она перебарщивала, что говорило об отсутствии вкуса.
