Книга Изгнание, страница 4. Автор книги Чарльз Паллисер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Изгнание»

Cтраница 4

Мама уселась сбоку у камина с вышиванием, корзинка с рукоделием притулилась к ее руке, словно средневековый редут. Я взял «Тристии» Овидия и растянулся на диване.

Спустя какое-то время я тихо произнес, хотя на фоне того шума, что производила Эффи, понижать голос не было надобности:

– Я обязан сидеть тут каждый вечер и слушать это?

– Мы не можем себе позволить развести огонь в другой комнате.

Я представил себе перспективу бесконечных тоскливых вечеров в грязном старом доме со скорбящей старухой и истеричной молодухой, а еще с книгами, которые сам же привез. Большая их часть все еще застряла где-то вместе с багажом.

Спустя минуту мама сказала:

– Тем не менее ты должен уехать в Лондон хотя бы в среду.

Я взял ее холодную руку и произнес как можно тише:

– Я так ничего и не знаю о том, как папа…

Она испугалась бы гораздо меньше, если бы я поднял на нее кулак. Все это время Эффи колотила по клавишам старого «Бродвуда». Мама выдернула руку и опустила глаза к вышиванию, но спустя несколько секунд произнесла:

– Очень трудно об этом говорить, Ричард. Все произошло так неожиданно. Его сердце…

Она замолчала.

– Это был сердечный приступ? – тихо спросил я.

– Думаю, да.

Он был намного старше мамы. Лет шестидесяти или шестидесяти одного. И его мучили сердечные аритмии и боли. Я хотел было спросить еще, но она подняла руку, словно отводя удар, и сказала:

– Обожди до завтрашнего вечера. После обеда у нас будет семейный совет.

Семейный совет. Странно было проводить его без председательства отца.

Я встал и несколько раз прошелся по комнате. Невозможно было терпеть шум, издаваемый Эффи, и жар от камина. Что-то пробубнив маме, я выскочил из комнаты и поднялся сюда, хотя без камина здесь довольно холодно.

Час ночи

Пишу эти строки и слышу, как морские птицы вопят, будто призраки утопших моряков.

Не понимаю, почему Евфимия так хочет, чтобы я уехал. О смерти отца она говорила настолько равнодушно, что трудно поверить, что сестра расстроена. Тем не менее уверен, что она скорбит. Все фиалки увяли после смерти отца.

Когда я узнал о случившемся, у меня мелькнула странная мысль: больше не надо бояться, что меня вынудят стать священником. Это первая в моей жизни смерть. Я и представить себе никогда не мог, на что она будет похожа. И теперь ощущаю ее так: я стою на краю скалы, смотрю вдаль, и вдруг огромный пласт земли обрывается в море. Кажется, мне изменило само пространство. Там, где прежде была суша, теперь широкий пролив. Море вдруг подступило ближе.

И что это за дело с дядей Томасом, на которое намекает мама? Неужели он хочет, чтобы я работал в его торговом доме? Своим временем и энергией я могу распорядиться гораздо лучше, чем сохнуть над цифрами в мрачной конторе.

Два часа

Тишина. Я положил перо и прислушался. Не слыхать ни звука, ни шороха. Поскольку ночь безветренная, не слышно даже шума листьев в саду. Прилив совершенно отошел, и моря тоже не слышно. Я только что взглянул на бледную луну, сияющую сквозь кисею облаков. На поверхности болота ее свет мерцает длинными полосами.

Свеча романтически оплыла, и пришло время погасить ее. Вот и закончился мой первый день в доме предков.

Половина четвертого

Проснулся внезапно. Показалось, что снаружи дома слышатся шаги, словно кто-то бродит вокруг. Я вылез из постели, не зажигая свечи, вышел в коридор и посмотрел в окно. Кругом сплошная темень. Послышались тихие голоса, и, странно, один из них показался более низким, чем у женщины. Я долго стоял, прислушиваясь, и постепенно звуки, принятые мной за человеческие, превратились в шорох листвы и слабый шум волн.

Воскресенье, 13 декабря, два часа

Пишу в передней гостиной. Слышна возня в дальней части дома, где мама и Бетси готовят завтрак. Дождь надвигается с неспешной неизбежностью, и хотя я пытаюсь быть оптимистичным, все равно знаю, что сегодня не смогу выбраться из этого ужасного старого дома. Не смогу пройти ни дюйма, чтобы не промокнуть насквозь и не поскользнуться в грязи.

Однако возбуждение помогает мне преодолеть себя. Мысленно вернусь в сегодняшнее утро.

Я почти проснулся, было очень рано, когда послышались то громкие, то тихие голоса оживленного спора. Лишь через несколько мгновений я сообразил, что это кричат чайки на карнизе крыши, а значит, погода испортится еще больше.

Маму и сестру я нашел в столовой, где они только что закончили завтрак. Ночью дождя не было, и дорога в церковь обещала быть достаточно сухой.

Поэтому спустя несколько минут респектабельная семья, состоящая из вдовы церковного настоятеля и детей, в самых лучших воскресных нарядах отправилась на молитву.

При дневном свете я увидел, что дом расположен на возвышении, окруженном болотистой местностью. Можно представить его стоящим на острове.

Пока мы шли, случилось странное происшествие. Роскошный экипаж поравнялся с нами, и в нем сидели мистер и миссис Ллойд, которых мама и папа знавали в Торчестере. (У них была дочь приблизительно моего возраста, Люси.) Тем не менее все сделали вид, что не знакомы. Я попытался выяснить, почему, но мама лишь покачала головой.

Колокольню мы увидели раньше, чем добрались до Страттон Певерел и услышали мерный звон колокола. Показалась церковь Якова Меньшего. Я всегда сильно симпатизировал этому святому, хотя не знал о нем ничего, кроме имени.

Мы сели на свои места. Спустя минуту с помпезной важностью вышел священник в сопровождении служек. На нем было трактарианское [1] облачение, в котором он походил на баранью ногу.

Я огляделся. На лучших местах я увидел только Ллойдов и еще одну семью, супругов с детьми.

– Гринакры, – прошептала мама.

Потом тихонько вошла высокая дама и села на огражденную скамью.

Найти семью священника было нетрудно. Миссис Куэнс, женщина крупная, в платье в цветочек, с красным лицом, выдававшим вспыльчивый характер (следую изречению: «Не зли румяных») [2] .

Рядом сидела пожилая дама, на которую я поначалу не обратил внимания. Конечно же, я заинтересовался дочерьми. Младшая, слегка курносая со сверкающими темными глазами и длинными золотыми волосами, не скрывая любопытства, постоянно оглядывалась. Но ей всего лет четырнадцать или пятнадцать, поэтому не стоит ради нее терять голову.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация