Шумно втягиваю воздух.
Черт. Как хорошо. Как хорошо! Прижаться к обнаженной коже…
Вынимаю член и снова вхожу в нее, медленно, чувствуя каждый драгоценный миллиметр тела Аны. Она стонет и прижимается ко мне.
О да, Ана!
Начинаю двигаться быстрее, а она лишь крепче держится за край мраморной раковины, я хватаю ее за бедра, быстрее, быстрее, уже долблюсь в нее… Беру ее… Обладаю ей!
Не ревнуй, Ана. Я хочу лишь тебя. Тебя!
Нахожу пальцами ее клитор и ласкаю, дразню, возбуждаю ее так, что у девушки снова подкашиваются ноги.
– Вот так, девочка, – хрипло шепчу я, выдалбливая ритмичными движениями, как бы доказывая, что она моя, моя…
Не спорь со мной. Не сопротивляйся мне!
Она напрягает ноги, начинает дрожать всем телом… И вдруг вскрикивает от нахлынувшего оргазма, увлекая меня за собой.
– Ох, Ана… – выдыхаю я и разрешаю себе кончить тоже, внутри нее; в глазах у меня темнеет.
Да…
– Девочка, когда же я тобой насыщусь? – шепчу я, зарываясь лицом ей в волосы.
Потом медленно опускаюсь на пол, увлекая ее за собой, обнимая ее руками. Она садится, шумно дышит, клонит голову мне на плечо.
Боже правый.
Испытывал ли я подобное?
Я целую ее волосы, и девушка затихает в моих объятиях, прикрыв глаза; дыхание постепенно замедляется до обычного ритма. В ванной влажно, жарко, потно, но я не хочу никуда двигаться.
Она садится поудобней и говорит:
– У меня кровь.
– Мне это не мешает. – Не хочу ее отпускать.
– Я заметила, – сухо отзывается она.
– А тебе мешает? – Напрасно. Это же естественно. Я знал только одну женщину, стеснявшуюся секса во время менструации, но от нее такой дребедени не терпел. Я поразительно многое спускаю Анастейше, словно она – вовсе не кандидат на должность моей нижней. Кто же она? Моя… девушка?
– Нет, вовсе нет. – Ана смотрит прямо на меня ясными голубыми глазами.
– Хорошо. Примем ванну.
Я выпускаю ее из объятий, и она на секунду хмурится, уставившись на мою грудь. Розовые щечки слегка побледнели, она смотрит на меня затуманившимся взглядом.
– Что такое? – спрашиваю я, встревоженный ее выражением лица.
– Шрамы… Они у тебя не от ветрянки.
– Нет, отнюдь, – отзываюсь я ледяным тоном.
Не хочу об этом говорить.
Я встаю, протягиваю ей руку и помогаю встать. Глаза у нее расширились от ужаса.
Так и до жалости недалеко.
– Не надо так на меня смотреть, – предостерегаю я и отпускаю ее руку.
Мне не нужна твоя чертова жалость, Ана. Не суйся туда.
Она рассматривает свою ладонь, надеюсь, должным образом вразумленная.
А потом чуть слышно спрашивает:
– Это она сделала?
Я не отвечаю, лишь пытаюсь сдержать внезапную ярость. Молчу, и это вынуждает ее посмотреть мне в глаза.
– Она? – рявкаю я. – Миссис Робинсон?
Ана бледнеет от моего тона.
– Она не зверь, Анастейша. Разумеется, это не она. Не понимаю, отчего тебе так хочется ее демонизировать.
Ана прячет глаза и, торопливо протиснувшись мимо меня, забирается в ванну и опускается в пенную воду. Мне больше не видно ее тело. Потом сокрушенно оглядывается на меня и говорит:
– Просто интересно, какой бы ты был, если бы не встретил ее. Если бы она не познакомила тебя с… хм… Темой.
Дьявол! Опять говорим о Елене.
Я делаю шаг к ванной, опускаюсь в воду и сажусь на сиденье так, что она не может до меня дотянуться. Мы молчим; слышно биение крови в ушах.
Черт.
Она не сводит с меня взгляда.
Угомонись, Ана!
Нет. Даже не собирается.
Я качаю головой. Невозможная девчонка!
– Если бы не миссис Робинсон, я бы, вероятно, кончил так же, как моя биологическая мать.
Ана молча убирает за ухо влажную прядь волос.
Что сказать о Елене? Вспоминаю наши отношения: Елена и я. Все эти восхитительные годы. Секреты. Тайные встречи. Боль. Удовольствие. Освобождение… Упорядоченность и спокойствие, которые она привнесла в мой мир.
– Она любила меня так, как мне… подходило, – бормочу я почти себе под нос.
– Подходило? – изумляется Ана.
– Да.
Ана заинтересованно ждет продолжения.
Черт.
– Она увела меня с той смертельной дорожки, по которой я уже катился, – тихо говорю я. – Очень сложно расти в идеальной семье, когда сам ты не идеален.
Ана резко переводит дыхание.
Черт. Бесит меня этот разговор!
– Она тебя все еще любит?
Нет!
– Вряд ли, не в том смысле. Я тебе твержу, что все давно закончилось. Все в прошлом. Я не мог бы этого изменить, даже если бы захотел, – а я не хочу. Она спасла меня от меня самого. Я этого прежде ни с кем не обсуждал. Кроме доктора Флинна, конечно. И тебе сейчас рассказываю лишь потому, что ты должна мне доверять.
– Я тебе доверяю, – откликается она, – я просто хочу узнать тебя получше. Однако всякий раз, когда я пытаюсь с тобой поговорить, ты меня отвлекаешь.
– Ох, бога ради, Ана. Что ты хочешь знать? Что мне сделать?
Она разглядывает собственные руки под водой.
– Я стараюсь понять. Ты такой загадочный. Я прежде таких не встречала. Спасибо, что отвечаешь на мои вопросы.
С внезапной решимостью она придвигается под водой ко мне, садится рядом и прижимается всем телом.
– Пожалуйста, не злись на меня.
– Я не злюсь на тебя, Анастейша. Просто не привык к таким разговорам… допросам. Такое у меня бывает только с доктором Флинном и с…
Черт!
– С ней? С миссис Робинсон? Ты с ней разговариваешь, – чуть слышно тянет она.
– Да, разговариваю.
– О чем?
Я так резко разворачиваюсь к ней, что вода выплескивается из ванной на пол.
– Ты не отступишь, да? О жизни, о мире… о делах. Анастейша, мы с миссис Р знаем друг друга давным-давно. Можем обсуждать что угодно.
– И меня тоже?
– Да.
– Почему вы говорите обо мне? – Теперь в ее голосе чувствуется обида.
– Я еще не встречал таких, как ты, Анастейша.
