Пока мальчик дожидался приезда отца, у него плохо шло лечение. Тело неуклонно слабело. Но Джо был оптимистом. Он верил, что поправится, победит рак и будет жить, чтобы наконец увидеть отца, о котором он думал всю жизнь.
В определенный момент у Джо стали отказывать органы один за другим, и мы решили, что конец близок. Мать поторопила отца, тот купил билет на самолет и уже собирался вылетать через неделю. На следующий день состояние Джо значительно улучшилось, он поднялся с кровати, начал ходить по палате, взволнованно рассказывал сестрам о предстоящем приезде отца.
Они должны были встретиться в субботу. Всю неделю Джо рисовал рисунки для отца, писал маленькие истории и даже пробовал записать для него песню на магнитофон. Мы все изумлялись тому, как оживился Джо в ожидании приезда родителя.
В пятницу ночью Джо никак не мог заснуть. Дежурный врач распорядился дать ему таблетку снотворного, чтобы он не чувствовал себя слишком утомленным к приезду отца. Утром в субботу Джо уговаривал нас отвезти его в аэропорт, чтобы увидеть, как отец спускается по трапу самолета. Но ему все еще делали внутривенные вливания, и врач не позволял ему ехать. Тогда мальчик выехал на балкон больницы в кресле-коляске прямо с капельницей и ждал там вместе с матерью, когда покажется такси и отец появится в больнице. Самолет отца должен был прилететь в 2 часа ночи. Аэропорт находился неподалеку. Но вот уже миновала половина четвертого. А Джо все ждал и ждал. Отец так и не приехал. Мать ему звонила. Но никто не брал трубку. Джо оставлял сообщения на автоответчике, но тоже безрезультатно. В тот день я работала и присматривала за Джо. Тот уверял, что самолет отца просто задержался или что он застрял в пробке. Мать проверила расписание вылетов в аэропорту. Самолет отца приземлился вовремя. Мать пыталась объяснить мальчику, что его отец еще недостаточно зрелый человек и не готов к отцовству. Но Джо не верил. Он был уверен, что отец приедет. И ничто не могло его разуверить.
Той ночью я дежурила. Я беспокоилась за Джо, занималась новыми поступающими в педиатрическое отделение пациентами. Уже прошло 8 часов с тех пор, как должен был приехать отец Джо. В 11 вечера матери удалось убедить мальчика вернуться к себе в палату. Я увидела, как Джо едет по коридорам в коляске, нагнулась, чтобы приласкать его. И тут он разрыдался. Он сказал, что отец его предал. Все, кто был в палате, – медсестры, мама Джо – все плакали при виде щупленького тельца мальчика, сотрясающегося от рыданий.
Джо заснул примерно в полночь.
Спустя 5 часов я все еще была в палате скорой помощи, заполняла медицинскую карту на младенца, который поступил с менингитом. Внезапно из громкоговорителя донеслось: «99. Доктор Сердце!» – это был наш секретный код в экстренных случаях. Значит, кто-то умирал, и мне как дежурному врачу полагалось там быть. Я позвонила оператору, чтобы узнать, где это. Она назвала номер палаты. У меня сжалось сердце – я поняла, что это палата Джо.
Хотя накануне мальчик чувствовал себя прилично, у него внезапно остановилось дыхание. Все усилия по восстановлению сердечной деятельности оказались напрасны. Отец Джо так и не появился. Даже когда мать мальчика, хоть и с неохотой, но пригласила его на похороны.
Можно сказать, что Джо жил только надеждой. Вот каким мощным может быть влияние оптимизма. Эта история о несбывшейся надежде имеет печальный конец. А вот история Марии о целительной силе надежды закончилась счастливее. В возрасте восьми лет Марии поставили диагноз «лейкемия», для лечения которой врачи предписали курс очень токсичной химиотерапии. Затем рекомендовали пересадку костного мозга. Но трансплантата найти не удавалось. Родители Марии отважились на отчаянный шаг. Они решили завести второго ребенка, чтобы тот мог стать донором для сестры.
Во время беременности матери врачи снизили дозу химиотерапевтических препаратов, чтобы не лечить лейкемию, а поддерживать стабильное состояние девочки. Нужно было добиться, чтобы она дожила до рождения ребенка. Тогда во время родов можно было бы взять пробу крови из пуповины и проверить, возможна ли пересадка.
Мария всегда мечтала иметь брата или сестру. Она радовалась беременности матери. И хотя она ослабла из-за химиотерапии, у нее было хорошее настроение, она говорила всем медсестрам, что рак у нее проходит и она станет отличной сестрой для новорожденного. Медсестры кивали в знак согласия, не желая разочаровывать девочку, лишать ее оптимизма, хотя анализы крови показывали, что лейкемия не прошла.
Мария хорошо переносила курс химиотерапии. Спустя несколько месяцев показатели крови у нее стали улучшаться вопреки ожиданиям врачей. Ведь ей давали очень низкие дозы лекарств.
Когда родился ребенок, Мария была в той же палате. На ней была специальная защитная одежда, чтобы не заразиться никакой инфекцией. И когда она укачивала новорожденную малышку, то все присутствующие были необычайно тронуты.
Однако после взятия пробы крови у новорожденной оказалось, что не было полного совпадения для пересадки костного мозга. Родители девочек были в отчаянии. Но Мария уговаривала их не беспокоиться. Она убеждала их, что рака у нее больше нет и что пересадка не нужна. Онкологи только головами качали. По их мнению, это было невозможно. Ведь проведенного Марии курса химиотерапии было недостаточно для излечения от лейкемии.
Но оказалось, что Мария была права. При следующей серии анализов выяснилось, что от рака не осталось и следа. И хотя некоторые могут сказать, что помогли низкие дозы химиотерапевтических средств, я думаю, что девочку излечили оптимизм и надежда.
Заведомая беспомощность и болезнь
Когда работаешь в больнице, часто доводится слышать обнадеживающие истории об оптимизме, который привел к ремиссии недуга, или о пессимизме, от которого болезнь прогрессировала.
По утверждению Мартина Сэлигмана, пессимистов от оптимистов отличает «заведомая беспомощность». Когда все получается не так, как мы надеялись, то все мы – оптимисты и пессимисты – временно ощущаем беспомощность.
Когда вас бросает любимый парень, когда босс вручает вам извещение об увольнении, когда у вас умирает жена, похищают вашего ребенка или вас ошеломляет новость о том, что вы больны раком, то из вас, как говорится, «дух вон». Вас обуревают такие отрицательные эмоции, как печаль, злость, тревога или страх.
Когда происходит что-то плохое, то оптимисты, в отличие от пессимистов, начинают сразу приходить в себя. У них есть внутренняя убежденность, что даже в самой гуще неприятностей они выйдут сухими из воды. Оптимисты бывают деморализованы, временно способны впадать в депрессию, но они собираются с силами, отбрасывают все печали и снова живут счастливо.
А вот пессимисты, наоборот, долго остаются беспомощными, и в результате скатываются по спирали в глубокую депрессию. По данным исследований, когда у пессимистов что-то не получается в личных взаимоотношениях, в бизнесе, в достижении личных целей, они чувствуют себя беспомощными. Им кажется, что несчастья будут длиться вечно, что все пойдет прахом, что они сами виноваты в своих неудачах. Со временем они ощущают все большую беспомощность, и долго-долго пребывают в унынии.
