Ксения беспокоилась, как Маша отнесется к появлению в ее жизни Габриеля, но ее страхи оказались напрасными. Габриель держался с сестрой жены предупредительно, а она наивно с ним флиртовала, впечатленная его деньгами и солидностью. Ксения иногда думала, что Маша завидует ей. Разве она не получила то, о чем мечтала ее младшая сестра, — материальную обеспеченность и хороший дом?
Тем не менее Ксения продолжала держаться настороже, не позволяя убаюкать себя иллюзиями того, что жизнь опять начала ей улыбаться и так будет всегда. От ее взаимопонимания с мужем зависело будущее Кирилла. С тех пор как быт наладился, он стал заниматься в лицее Генриха Четвертого и с энтузиазмом ездил в лагеря для русских скаутов. Ее брату удалось найти равновесие между Францией, его приемной страной, и родиной, которую он не помнил, а знал только по рассказам сестер. Наташенька хорошо росла, а Маша не боялась больше лишиться жилья, если потеряет работу.
Хорошо, когда знаешь, что с семьей все в порядке, однако все это было за счет собственной независимости Ксении, и она не могла этого не понимать. Она знала, что выбрала свой путь, руководствуясь холодным расчетом, пожертвовала какой-то своей частью — той самой, которую смог пробудить в ней лишь один мужчина. Когда ее одолевали подобные мысли, она сжимала губы, чтобы заставить отступить атакующие мозг воспоминания, резавшие ее, как ножи.
Под оглушающий гром аплодисментов Машу признали победительницей. Ее красивое лицо горело от радости, а глаза блестели. Она никогда еще не была такой привлекательной, и Ксения искренне радовалась за сестру. Звание «Мадемуазель Россия» обеспечивало Маше стабильную работу манекенщицей. По меньшей мере в течение года победительница конкурса могла не беспокоиться за свою судьбу.
Вечер они закончили в «Шахразаде», одном из русских кабаре, самом знаменитом в городе. Цыганский ансамбль на сцене играл какие-то восточные мотивы под хлопки открываемых бутылок шампанского. Ксения поглядывала на Габриеля, следя, не скучает ли он. Он пил водку, с заинтересованным видом изучая зал. Кажется, ему здесь нравилось. Во время ужина он с удовольствием отведал кулебяку с лососиной, кавказский шашлык и суфле по-сибирски.
— Ксения, ты ни за что не поверишь, если узнаешь, что мне только что предложили! — внезапно выкрикнула Маша, садясь на пуфик рядом с сестрой.
— Говори по-французски, прошу тебя, чтобы Габриель тоже понимал, — потребовала Ксения, несмотря на то что надо было почти кричать, чтобы быть услышанной.
— Николай Александрович работает в студии «Билланкур» над экранизацией книги Кесселя. Кажется, им нужны актрисы. Я сказала ему, что не комедиантка, а декоратор, поэтому он собирается познакомить меня с Борисом Белинским. Как бы я хотела снова работать над декорациями и костюмами. Это было бы прекрасно, правда?
— Для тебя это был бы большой шанс. А где этот Николай Александрович?
— Пойду поищу его, — сказала Маша, быстро поднявшись.
Ксения увидела, как Маша подошла к стройному брюнету, одетому в смокинг, с подчеркнуто небрежными манерами. У него было длинное лицо с вялым подбородком, узкими глазами. Когда он посмотрел на нее, Ксения разглядела в его глазах нечто, что бывает в глазах профессиональных соблазнителей, — смесь показной страсти и расчета. Маша порхала вокруг него, словно ослепленный ярким светом мотылек. Когда они пошли в ее сторону, оркестр из скрипок и балалаек заиграл громче. Ксения содрогнулась, словно от плохого предчувствия…
— Мне не нравится этот человек, — заявила она сестре спустя несколько недель.
— Наверное, оттого, что он влюбился в меня, а не в тебя, — сухо ответила Маша. — Вместо того чтобы порадоваться моему счастью, ты ищешь повода, чтобы помешать мне.
Стоя возле окна, Ксения молча досчитала до десяти, изучая снежный рисунок на ветвях деревьев. Решительно, у Маши был талант портить ей настроение. Она глубоко вздохнула. Надо было во что бы то ни стало оставаться спокойной. Этот Николай Александрович был центральным персонажем в жизни ее сестры, но, несмотря на все старания, сама Ксения не смогла отыскать в нем ничего хорошего.
— Между нами нет никакого соперничества, Маша, — вздохнула она. — Не надо ничего придумывать. Но судьбе было угодно сделать так, что именно я воспитала тебя, а стало быть, продолжаю за тебя отвечать и поступаю так, как будет лучше для тебя.
Маша сидела на канапе, скрестив ноги и нахмурив лицо. Ее глаза горели.
— В таком случае ты должна быть счастлива, что твоя сестра выходит замуж. Я люблю Николая. Мое самое большое желание — провести рядом с ним всю свою жизнь.
Рассерженная такой сентиментальностью, Ксения закатила глаза. Она не понимала, как можно продолжать оставаться такой наивной после стольких испытаний? Может быть, потому, что Маша всегда была более защищена? Слишком молода, чтобы принимать решения? Она просто следовала за старшей сестрой, подчиняясь ее приказам и оставаясь под ее защитой. При одной этой мысли Ксения напряглась, словно на ее плечи снова упала тяжелая ноша.
— Мне казалось, что ты искала обеспеченного мужчину со стабильным положением, а твой Николай — это скорее человек, который хватается за все подряд. Только что он писал для большой газеты, а теперь уже работает над экранизацией романа Джозефа Кесселя. У него нет постоянной профессии. А пора бы определиться в тридцать-то лет, ты так не думаешь?
— По крайней мере он не играет ни в казино, ни на скачках. Ты ведь прекрасно знаешь, какая сегодня сложная ситуация. К тому же теперь, когда я нашла любовь, плевать я хотела на деньги, — крикнула Маша и добавила с намеком: — Я всегда смогу сама решить свои финансовые проблемы. Для этого у меня была очень хорошая школа. И в твоем, Ксения, благословении я не нуждаюсь. Мы все равно поженимся, хочешь ты этого или нет. Я буду счастлива, вот увидишь!
Ксения не знала, как еще объяснить свое отношение к Николаю. Инстинкт говорил ей, что от этого человека нужно держаться подальше. У него был неискренний взгляд соблазнителя, а его претенциозные слова выдавали в нем только одну любовь — к себе самому. В те редкие случаи, когда Николай приходил на обед вместе с Машей, у нее возникало неприятное чувство, что он раздевает ее взглядом. Она не могла признаться сестре, что Габриель по ее просьбе провел небольшое расследование относительно Николая Александровича Ростова. Ничего компрометирующего обнаружено не было. В скандалах замешан не был, к суду не привлекался. «Выскочка без всяких талантов», — презрительно думала о нем Ксения.
— Мне не кажется, что он достоин тебя, Маша. Есть в нем что-то такое, что мне ужасно не нравится. Что-то вроде…
— Вроде чего? Ты хочешь придумать какую-то гадость, но не находишь для этого слов?
— Я не знаю что! — взорвалась Ксения. — Мне не нравится его чванливость. За кого он нас принимает? Мне кажется, что он просто хочет использовать тебя, но я не могу понять, с какой именно целью.
— А может, он просто меня любит?
Ксения устала бороться. В любом случае, ее сестра имеет свою голову на плечах. Она повернулась к рождественской елке, от которой исходил прекрасный запах хвои и смолы. Осматривая гирлянду, Ксения улыбнулась, спрашивая себя, кому — Габриелю или Наташеньке — она больше понравится. Ведь у ее мужа никогда не было в детстве елки.
