– Все хорошо. Мы едем домой, все будет хорошо, – шепчет Ной, убирая с моего лба мокрые от дождя волосы. Не открывая глаз, я прижимаюсь щекой к его груди. Стук сердца напоминает мне момент, когда я, приложив ухо к груди отца, обнаружила, что его сердце не бьется, что он не дышит.
– Все хорошо, – повторяет Ной. Как в старые добрые времена, он приходит мне на помощь после выходок отца.
Но больше нет теплицы, чтобы спрятаться. Не в этот раз. Осталась только темнота, и света впереди не видно.
– Мы едем домой, – повторяет Ной, усаживая меня в машину.
Ной – хороший и милый, но разве он не знает, что у меня нет дома?
* * *
Стрелки на часах двигаются очень медленно. Чем дольше я смотрю на них, тем больше они смеются надо мной, замедляя ход с каждым ударом. Моя старая спальня слишком большая. Могу поклясться, это была маленькая комната, но сейчас она кажется просто огромной. Или я сама чувствую себя меньше? Я словно перышко – гораздо легче, чем когда спала в этой кровати в последний раз. Наверное, я могла бы уплыть куда-нибудь и никто бы не заметил. Мои мысли ненормальны, я это знаю. Ной говорит об этом каждый раз, как пытается вернуть меня к реальности. Он и сейчас здесь. Он не оставлял меня с тех пор, как я легла в кровать бог знает сколько времени назад.
– Все будет в порядке, Тесса. Время лечит. Помнишь, наш пастор всегда это говорил. – В голубых глазах Ноя застыло беспокойство.
Я молча киваю и продолжаю смотреть на поддразнивающие меня настенные часы.
Ной ковыряет вилкой в тарелке с едой, которая стоит здесь уже несколько часов.
– Твоя мать собирается прийти и заставить тебя съесть ужин. Уже поздно, а ты так и не притронулась к обеду.
Я перевожу взгляд на окно и замечаю, как темно на улице.
«Когда исчезло солнце? И почему не забрало меня с собой?»
Мягкие пальцы Ноя сжимают мои ладони, и он просит посмотреть ему в глаза.
– Просто поешь немного, и она оставит тебя в покое.
Я тянусь к тарелке, не желая создавать ему лишних проблем, зная, что он выполняет указания матери. Начинаю жевать кусок безвкусного хлеба и пытаюсь не подавиться колбасой. Про себя считаю, сколько времени занимает заставить себя откусить пять раз и запить все водой комнатной температуры, оставленной на тумбочке утром.
– Мне нужно закрыть глаза, – говорю я Ною, когда он пытается подсунуть мне виноград. – Больше не могу.
И мягко отодвигаю тарелку. Меня тошнит от вида еды.
Я ложусь и поджимаю колени к груди. Старый добрый Ной напоминает мне о том времени, когда нам попало за то, что на воскресной службе мы кидались друг в друга виноградом. Тогда нам было по двенадцать лет.
– Думаю, это была самая бунтарская из всех наших проделок, – говорит он с легким смешком.
Под его слова я засыпаю.
– Я тебя не пущу. Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы ты ее расстроил. Она уснула в первый раз за последние дни, – слышу я голос матери в коридоре.
С кем она разговаривает? Я ведь не сплю? Приподнимаюсь на локтях, и к голове приливает кровь. Как же я устала. Ной спит рядом, в моей детской кровати. Все такое знакомое: кровать, лохматые светлые волосы Ноя. Однако я чувствую себя по-другому: не на своем месте, потерянной.
– Я здесь не для того, чтобы причинить ей вред, Кэрол. Вы уже должны были это понять.
– Ты… – пытается остановить его мать, но он ее перебивает:
– И еще. Вы уже должны были понять, что мне нет никакого дела до вашего мнения.
Дверь спальни открывается, и на пороге, оставив мою раздраженную мать за спиной, появляется человек, которого я меньше всего ожидала увидеть.
Рука Ноя лежит поперек моего тела, прижимая к кровати. Во сне он крепче обнимает меня за талию, и при виде Хардина у меня начинает саднить в горле. Его зеленые глаза горят бешенством. Он пересекает комнату и скидывает руку Ноя.
– Какого… – вздрогнув, просыпается Ной.
Когда Хардин делает еще один шаг в мою сторону, я отползаю назад по огромной кровати и ударяюсь спиной о стену. Удар такой сильный, что перехватывает дыхание, но я по-прежнему пытаюсь убежать от него. Меня настигает кашель, и глаза Хардина смягчаются.
Почему он здесь? Он не должен здесь находиться, я этого не хочу. Он столько всего натворил и не может взять и заявиться сюда, чтобы потоптаться на осколках наших отношений.
– Черт, ты в порядке? – Его рука в татуировках тянется ко мне, и я делаю первое, что приходит в мою безумную голову, – кричу.
Глава 24
Хардин
Ее крики наполняют мои уши, мою пустую грудь и легкие, пока наконец не проникают глубоко внутрь, туда, куда никто, кроме нее, не может и никогда не сможет попасть.
– Что ты здесь делаешь? – Ной вскакивает на ноги и встает между мной и маленькой кроватью, как чертов белый рыцарь, защищающий Тессу… от меня?
Она все кричит. Почему она кричит?
– Тесса, пожалуйста… – Не знаю точно, о чем прошу, но ее крики переходят в кашель, кашель – в рыдания, а рыдания – в судорожные всхлипы, которые я просто не в состоянии вынести. Я делаю осторожный шаг в ее сторону, и она наконец замолкает.
Ее обеспокоенные глаза все еще смотрят на меня, выжигая дыру, которую только она сможет заполнить.
– Тесс, ты не против, чтобы он находился здесь? – спрашивает Ной.
Мне с огромным трудом удается сдерживаться и не обращать внимания на его присутствие, а он все не унимается.
– Дайте ей воды! – говорю я ее матери. Та меня словно не слышит.
Глазам не верю, но Тесса поспешно качает головой, показывая, что не хочет меня видеть.
Ее новоиспеченный защитник тут же становится смелее и вскидывает руку.
– Она хочет, чтобы ты ушел.
– Она сама не понимает, чего хочет! Посмотри на нее! – взмахиваю я руками и в тот же миг чувствую, как Кэрол впивается в меня накрашенными ногтями.
У нее не все дома, если она думает, что я уйду. Неужели она еще не поняла, что не в ее власти удержать меня вдали от Тессы? Только мне может прийти в голову что-то подобное – дурацкая идея, которой, видимо, я не в силах следовать.
Ной слегка подается ко мне:
– Она не хочет тебя видеть, тебе лучше уйти.
Мне наплевать, что паренек заметно раздался в плечах и набрал мышечную массу с тех пор, как я видел его в последний раз. Он для меня пустое место. Скоро он поймет, почему никто даже не пытается встать между мной и Тессой. Остальные ведут себя осмотрительно, скоро и он узнает, почему.
– Я никуда не уйду, – поворачиваюсь я к Тессе. Она продолжает кашлять, и, кажется, никому до этого нет дела. – Да дайте же ей кто-нибудь воды, черт возьми! – кричу я, мой голос эхом отражается от стен маленькой комнаты.
