– Голова болит, – признаюсь я.
– Еще бы, тебя полночи рвало, детка.
Меня передергивает от воспоминания: Хардин поддерживает мне волосы и гладит по плечам, пока я в туалете опустошаю желудок.
Сквозь пульсирующую боль в голове пробивается голос доктора Уэста, сообщающий плохие новости – самые плохие из всех возможных. Не выдала ли я их в нетрезвом виде Хардину?
«О нет».
Надеюсь, что нет.
– О чем… о чем я говорила прошлой ночью? – немного настойчиво спрашиваю я.
Вздохнув, он проводит рукой по волосам.
– Ты все время бормотала что-то насчет Карен и моей мамы. Даже знать не хочу, что все это значило. – Он морщится, и вид у него сейчас, наверное, такой же, как и у меня.
– И все? – спрашиваю я с надеждой.
– В основном. Ах да, ты еще цитировала Хемингуэя. – Хардин едва заметно улыбается, и я вспоминаю, каким очаровательным он бывает.
– Не может быть. – Я в смущении прикрываю лицо руками.
– Еще как.
С его губ слетает тихий смешок, и, когда я начинаю подглядывать за ним сквозь пальцы, он добавляет:
– Кроме того, ты сказала, что принимаешь мои извинения и дашь мне еще один шанс.
Он ловит мой взгляд сквозь пальцы, и я, похоже, не могу отвести глаз.
«Неплохо. Весьма неплохо».
– Лжец.
Даже не знаю, смеяться или плакать. Мы снова увязли в старых добрых расставаниях-примирениях. Невозможно не заметить, что теперь все немного по-другому, но я отдаю себе отчет в том, что не могу доверять своей оценке. Каждый раз все казалось по-другому: он постоянно давал обещания, которые не мог сдержать.
– Хочешь поговорить о том, что случилось прошлой ночью? Это было выше моих сил – видеть тебя в таком состоянии. Ты была сама на себя не похожа. Когда мы разговаривали по телефону, ты меня очень напугала.
– Со мной все в порядке.
– Ты была просто в лоскуты. Напилась и уснула на террасе, по всему дому валяются пустые бутылки.
– Не очень-то приятно находить кого-то в таком виде, да? – Как только эти слова срываются с моих губ, я тут же чувствую себя полной идиоткой.
Его плечи опускаются:
– Да, не очень.
Это напоминает мне о ночах, а порой и днях, когда я обнаруживала Хардина пьяным. А к пьяному Хардину всегда прилагались разбитые лампы, дырки в стенах и отвратительные слова, которые били в самое сердце.
– Этого никогда больше не повторится, – произносит он, отвечая на мои мысли.
– Я не была в лос… – начинаю лгать я, но он знает меня слишком хорошо.
– Нет, была. Но ничего страшного, я это заслуживаю.
– В любом случае нечестно было бросать тебе это в лицо. – Мне нужно научиться прощать Хардина, или ни одному из нас не видать покоя в жизни.
Я не слышала вибрации, но он берет телефон с ночного столика и подносит к уху. Я закрываю глаза, чтобы хоть немного унять молоточки в голове, когда он устраивает разнос Кристиану. Машу рукой, чтобы он перестал, но он не обращает на меня внимания, выговаривая ему, какой он засранец.
– Ты мог хотя бы ответить, черт возьми. Если бы с ней что-то случилось, ты бы за это поплатился, черт возьми, – рычит Хардин в телефон, а я стараюсь отключиться от его голоса.
«Со мной все в порядке. Немного перепила, потому что день не задался, но сейчас все в полном порядке. Что тут такого страшного?»
Он кладет трубку, и я чувствую, как постель прогибается под его весом. Он отводит мою руку от глаз.
– Он просит прощения, что не приехал и не проверил, как ты тут, – сообщает Хардин, придвинувшись ко мне почти вплотную.
Я разглядываю щетину на его щеках и подбородке. Непонятно, в чем дело: то ли алкоголь еще не выветрился, то ли я просто ненормальная, но, подняв руку, я обвожу пальцем линию его подбородка. Мои действия его удивляют, и он следит, скосив глаза, как я ласкаю его кожу.
– Что мы делаем? – Он придвигается ближе.
– Не знаю. – Это все, что я знаю. Понятия не имею, что мы делаем, что я делаю, когда речь заходит о Хардине. И так было всегда.
Мне грустно и больно. Кажется, что меня предало собственное тело, да и вообще сама судьба, но я знаю, что Хардину под силу все исправить. Пусть даже на время, но он может прогнать все печали, очистить мой разум – так же как я когда-то наводила порядок в его душе.
Теперь я понимаю. Понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что всегда нуждался во мне. Понимаю, почему он меня так использовал.
– Я не хочу тебя использовать.
– Что? – недоумевает он.
– Мне хочется, чтобы ты помог мне забыть обо всем на свете, но я не хочу тебя использовать. Сейчас мне хочется быть с тобой, но насчет всего остального я не передумала, – тараторю я, надеясь, что он поймет то, что я никак не могу облечь в слова.
Он приподнимается на локте и не сводит с меня глаз.
– Мне неважно, зачем или почему, но если я тебе нужен, тебе не обязательно ничего объяснять. Я и так весь твой.
Его губы так близко, что мне стоит только слегка наклонить голову, чтобы до них дотронуться.
– Прости. – Я отворачиваюсь.
Не могу его вот так просто использовать, но, самое главное, не могу притворяться, что этим все и закончится. Он не просто отвлечет меня от проблем с помощью плотских утех – это будет нечто большее, гораздо большее. Я все еще его люблю, хотя иногда и против своей воли. Мне хотелось бы быть сильнее, чтобы все это стало лишь проявлением обычной страсти: без чувств, без ожиданий, просто секс.
Но ни сердцем, ни разумом я на это не способна. Мой образ идеального будущего разлетелся в клочья, но, несмотря на боль, я не могу использовать его таким образом, особенно сейчас, когда он так старается. Это разобьет ему сердце.
Пока я сражаюсь сама с собой, он перекатывается на меня и, оказавшись сверху, сжимает одной рукой оба моих запястья.
– Что ты…
Он вздергивает мои руки за голову.
– Я знаю, о чем ты думаешь.
Он прижимается губами к моей шее, и мое тело одерживает верх над разумом. Я поворачиваюсь так, чтобы ему было легче добраться до чувствительного местечка на шее.
– Это нечестно по отношению к тебе, – ахаю я, когда он начинает пощипывать кожу прямо под ухом.
Он отпускает мои запястья, – только чтобы стянуть с меня футболку и швырнуть ее на пол.
– Ты позволяешь мне прикасаться к тебе после всего, что я натворил, – вот это нечестно, но я этого хочу. Я хочу тебя, всегда хочу и знаю, что ты борешься со своим желанием, но хочешь, чтобы я тебя отвлек. Не противься.
