– Достаточно, – произнес Жан.
Она медленно покачала головой и простонала:
– Я не могу остановиться.
– Оставь местечко для детей Лалибэлы.
– Нет, сам займись с ними любовью.
– Они в тебе, – сказал Жан. – Твоя киска наполнена ими. Ты ведь прекрасно знаешь, что именно их ты сейчас возбуждаешь своими пальцами.
– Нет, себя! Я возбуждаю себя! Смотри! Смотри, как я себя возбуждаю! – повторяла она в такт сотрясавшим ее судорогам. – О, как приятно мастурбировать, когда ты смотришь на меня! Видишь, Эммануэль тоже мастурбирует! Она смотрит на меня. А я смотрю на нее. Ах, как она мастурбирует!
– Из меня сейчас выльется целый литр, – проворчал Жан.
Находясь в состоянии оргастического бреда, Аурелия все же услышала слова мужа, потому как вдруг исступленно воскликнула:
– Прошу тебя, кончи в рот Эммануэль!
Но в тот момент он уже вошел в рот Аурелии. Вошел так легко и так неистово, словно все дети Лалибэлы переполняли его детородный орган потоками спермы. Так, будто член его, принадлежа одновременно и Лукасу, и Марку, и Пенфизеру, и Пэббу, наполнял жаром тело Эммануэль через все трещинки ее расписного тела.
Вместе с тем Эммануэль, будто виртуально присутствуя в доме супругов, крепко вцепилась в руки Аурелии. Ее сладострастные стоны наполнили дом, находившийся вдалеке отсюда, где она занималась любовью с Марком, рассказывая ему об Аурелии.
К удовольствию Жана, образы слились воедино, не смешиваясь, звучали в унисон, не повторяясь. В этой бесконечной череде исполненных желаний время и пространство начали мерно раскачиваться, точно ажурные двери смежных спален, где творятся чудеса.
3
Когда Жан и Аурелия проснулись, день уже был в самом разгаре.
– Давай все воскресенье проведем в постели, – предложил Жан. – Мы долгие месяцы не могли позволить себе такой праздник.
– И никто не будет за нами подглядывать? И подслушивать никто не станет? – с деланым возмущением отозвалась Аурелия.
– Это ты о ком?
– Ну, например, одна из моих моделей.
– То есть? Ты что, избегаешь женщин? Изменяешь своим принципам? С чего это ты вдруг поступилась своими принципами о разделении полов?
– Я что, должна быть единственной, кто никогда не нарушает принципов? А что, если на меня тоже кое-кто оказал влияние?
Улыбка Жана лучше всяких слов передала то невероятное восхищение, которое он испытывал по отношению к Аурелии.
Она уточнила:
– Ну что, я зову ее?
– Кто это будет?
– Лона.
– Почему именно она?
– Потому что она на меня похожа. Так ты не будешь чувствовать себя неловко. Или у тебя есть какие-то другие предпочтения?
– Я не стану изменять своему вкусу! К тому же ты прекрасно знаешь, какую слабость я питаю к зеркалам… В особенности если они кривые!
* * *
Лона ответила по телефону, что тотчас же придет. Аурелия поставила на кровать большой поднос, заставленный всевозможными яствами. Но девушка задерживалась, так что к тому моменту, как она наконец пришла, Жан и Аурелия уже все съели.
– В принципе можно повторить, – предложил Жан. – Я могу кое-что приготовить. Хотите мюсли или?..
– Только не сейчас, – ответила Лона. – Я только что съела пару булочек.
Переговоры прервал телефонный звонок. Аурелия приложила трубку к уху и казалась озадаченной. Жан с Лоной услышали, как она виновато говорит:
– Нет, нет! Я вовсе не забыла. Просто немного опаздываю. Я постараюсь побыстрее. Подождешь меня? Да?.. Да. Очень мило с твоей стороны!
Она положила трубку и объяснила:
– Кто-то из нас перепутал день недели. Очевидно, это я.
Разумеется, Жан сразу понял, что речь идет о встрече с Эммануэль. И что ошиблась именно она.
– Она уже в мастерской, – подтвердила его догадку Аурелия, чей голос выдавал крайнее сожаление тем, что их постельные забавы придется прервать.
Ни Жан, ни Аурелия даже не задумались о том, чтобы перенести встречу с Эммануэль на другой день. Но вот Лона настойчиво предложила отменить мероприятие.
– Могу я хотя бы пойти с тобой? – чуть ли не с мольбой в голосе спросила она.
Но у Аурелии были свои планы.
– Нет. Ты останешься с Жаном до моего возвращения. Он расскажет тебе, как мы познакомились. Ты ведь всегда хотела это знать, не так ли?
– Так и есть, – согласилась Лона.
Сложно было сказать, говорила ли она искренне или же просто подчинилась воле Аурелии.
– А он, в свою очередь, очень хочет поделиться с тобой этой историей, – добавила та.
Она снова села на кровать и запустила руку под простыню, желая возбудить член своего мужа. Совершая манипуляции, она заметила, что Лона не спускает глаз с колышущейся простыни, которая скорее подчеркивала непристойный характер действа, чем скрывала его.
Когда член Жана достаточно возбудился, Аурелия поднялась с кровати, поцеловала мужа, а затем – Лону, обоих долгим поцелуем в губы, и вышла из комнаты.
4
«Как следует вести себя при подобных обстоятельствах? – раздумывал Жан. – Мне нужно подрочить? Или попросить об этом малышку? Или же, как вариант, по-отечески лишить ее невинности?»
Начать он решил с первого варианта, говоря себе, что третий понравился бы ему куда больше, вот только, к сожалению, едва ли это возможно. То немногое, что он знал о моделях Аурелии, не позволяло ему заблуждаться.
Впрочем, безмятежность, с которой Лона наблюдала за его занятиями, свидетельствовала, по его мнению, не о широте ее взглядов, а скорее о полном безразличии к мужчинам как к человеческой особи.
«Если я хочу возбудить эту неприступную девицу и заставить ее получить эстетическое удовлетворение, рассчитывать мне нужно вовсе не на член, – трезво расценил Жан. – Эрекция нам в этом случае не пригодится».
– Что вы знаете о Лалибэле? – спросил он.
Она покачала головой и ответила таким соблазнительным тоном, что Жан сразу понял – успокоиться ему будет крайне сложно:
– Абсолютно ничего.
– Хотите, расскажу вам про это?
Она вновь покачала головой.
– Нет, – мелодично прозвучал ее категоричный отказ.
Дыхание Жана слегка пресеклось. Быть может, она неправильно поняла его слова? Он предпринял очередную попытку:
– Это уникальное место. Вероятно, вы согласитесь, если я вам его вкратце опишу?
Лона посмотрела ему прямо в глаза бесконечно невинным взглядом и повторила:
