– Вот что я нашел дома у инспекторши. Может, это наведет нас на след.
Хлоэ взяла ключ – небольшой кусочек металла, без номера, без серии, без других опознавательных знаков.
– Ты, конечно, не знаешь, что он может открывать? – спросила Хлоэ.
– Нет.
Девушка занялась снимком, на котором Этини садился в стоящую на бульваре машину.
– Он меня «экзаменовал»… Жеральд Этини.
– На фотографии этот тип выглядит моложе, значит убитая давно за ним следила. Потому ее и убрали. Его нужно найти – во что бы то ни стало.
Хлоэ постучала по снимку:
– У нас есть номер…
– Ну да, есть. Ты можешь что-нибудь сделать?
Она энергично кивнула и достала мобильник. Илан спрятал ключ в карман.
– Обращусь к дяде, он служит в жандармерии. Через час мы будем знать, кто такой этот говнюк.
17
Илан был за рулем, Хлоэ сидела рядом.
Они свернули с шоссе А6 к Фонтебло. Дядя молодой женщины сообщил им, что владельца «мерседеса» зовут Ромуальд Зимлер, а живет он у самого леса, в пятидесяти километрах от Парижа.
Движение было плотным, и, когда они в очередной раз сбавили скорость до уровня черепашьей, Илан посмотрел в глаза своей спутнице и произнес:
– Нужно было рассказать о крестах. Когда ты меня бросила, я чуть не подох. Мы всем делились… Не понимаю, почему ты так поступила, Хлоэ.
Она пожала плечами, нервным движением зажала ладони между коленями:
– Сначала я думала, что кресты – элемент «Паранойи» и что это послание лично мне. Что меня хотят навести на новый след и я должна сохранить все в тайне, иначе мое участие в игре будет поставлено под угрозу. Я понимаю, что вела себя глупо, но была просто одержима. «Паранойя» высасывала из меня все соки, разрушала мою личность. Потом я испугалась. До ужаса испугалась, когда осознала, что кресты не имеют никакого отношения к игре. Я замкнулась, не решалась выходить из дома, все время смотрела на дверь, искала предлог, чтобы не встречаться с тобой. Чем хуже мне становилось, тем меньше я хотела об этом говорить. Как же я мечтала, чтобы ты заметил, что что-то не так! Но ты был не в лучшем состоянии, пытался расшифровать карту отца, найти подходы к «Паранойе». Так все и сломалось между нами.
Они свернули на департаментскую дорогу, где движение было не таким плотным. Вдалеке виднелся лес, густой и темный. Илан молчал, обдумывая ужаснувший его рассказ Хлоэ, потом спросил:
– Ты пыталась понять причину провалов в памяти? Нашла какое-то объяснение?
– Нет. Списала все на стресс.
– Подозревала кого-нибудь? Были мысли насчет того, кто мог терзать тебя этими крестами? Ты нашла выходы на «Паранойю»?
– Многие игроки хотели бы, чтобы я «выбыла», врагов у меня более чем достаточно, сам знаешь. Те, кого я обогнала на финише, чокнутые, спалившие мозги играми, которые путают реальную жизнь с виртуальной. Ради денег люди способны на все. Я получала письма с угрозами, оскорбительные мейлы, анонимные звонки. Меня пытались вывести из себя разными способами.
Илан тяжело вздохнул:
– Письма – это одно, а погребальные кресты – совсем другое. Никто не станет затевать такую сложную интригу, чтобы устранить конкурента.
– Никто? Хочешь сказать – все! Наоми Фе, например.
– Фе?
– Эта девка – законченная психопатка. Она всегда носит черное и наверняка знает толк в кладбищах и крестах. Мне точно известно, что Наоми ходит в садомазохистские клубы и любит причинять боль. Илан, ей нравится играть с плотью и чувствами других людей. Наоми мучит других ради собственного удовольствия.
Илан слушал не перебивая: Хлоэ требовалось выговориться.
– Знаешь, где она живет? Не поверишь – в нескольких улицах от моего бывшего дома. Эту сучку видели рядом с подъездом.
– Ты тоже наверняка ходила на разведку…
– Она на все способна, кому это знать, как не тебе, вы же вместе…
Илан пропустил колкость мимо ушей.
– Не сходится. Если бы Наоми заходила в дом, кто-нибудь да заметил бы, слишком выделяется – как ворона среди попугайчиков.
– Может, и так… Значит, ты с ними.
– Нет, я не один из них. Прости, Хлоэ. Я совсем запутался.
– Проехали…
Хлоэ сидела, прислонясь виском к стеклу, и смотрела перед собой. Илан не знал, что думать. Он был почти уверен, что у его бывшей подружки серьезные проблемы с головой, но она этого не осознает. Переехала, изменила внешность, думает только об игре, бросила учебу… Закрывает ставни средь бела дня. Типичные признаки психического заболевания.
Все так, но голоса в голове слышит не она, а он, и со следом от укола на руке просыпается тоже он.
И за убийство разыскивают не ее.
Что с ними такое – с обоими?
Илан встряхнулся, взглянул на экран GPS, который вел их по маршруту к красивому особняку за высокой оградой. Ворота были закрыты, он припарковал машину между деревьями и огляделся.
– Пересядь за руль, – велел он Хлоэ. – Если что-то пойдет не так, уезжай и звони в полицию.
Илан открыл бардачок и достал револьвер. Хлоэ вцепилась ему в запястье.
– Какого черта ты таскаешь с собой пушку?
– Она принадлежала моему отцу… Мне так спокойней.
– Ты соображаешь, что говоришь? Спокойнее – с револьвером?
Илан стряхнул ее руку:
– Обещаю не пускать его в ход, успокойся.
Он осторожно захлопнул дверцу, спрятал оружие под куртку, подошел к решетке и нажал кнопку вызова на домофоне. Камера на столбе ворот не выпускала из поля зрения посетителей роскошного особняка.
Камеры, повсюду треклятые камеры…
– Да? – ответил женский голос.
– Я бы хотел поговорить с Ромуальдом Зимлером.
– Представьтесь, пожалуйста.
– Алексис Монтень, – сымпровизировал Илан.
Имя и фамилия пришли в голову мгновенно, взялись неизвестно откуда. Наверное, он где-то их слышал, но не мог вспомнить, где именно. Женщина не отреагировала, и Илан добавил:
– Мы с Ромуальдом уже несколько недель вместе работаем над одним проектом.
– Понимаю. К сожалению, господин Зимлер будет отсутствовать весь день, он проводит аудиторскую проверку в связи с закрытием одной транспортной компании. Вы можете связаться с ним по телефону.
– В том-то все и дело, что он не отвечает, а дело срочное. Не дадите мне адрес компании?
