Они вошли в тамбур и оказались перед деревянной дверью высотой в два человеческих роста. Илан заметил на полу свежие влажные следы и немного успокоился: слава богу, они здесь не одни.
– Проблема в том, что им придется преодолеть перевал. Мне это место знакомо, и я не уверен, что в такую погоду его можно «взять», даже на шипованных шинах.
– В таком случае они вернутся к нам, верно?
– Ну, выбора у нас нет.
Илан и Хлоэ обменялись понимающим взглядом: очень может быть, что все это тоже часть игры, постановка. Полицейские наверняка вернутся, притащат с собой Шардона, и одному Богу известно, что еще случится.
Гадес между тем продолжил свой рассказ:
– Здесь когда-то располагался один из старейших психиатрических центров Франции. Комплекс построили в сердце Альп на участке в несколько десятков гектаров и лечили все виды душевных заболеваний – от самых легких до запредельно тяжелых. Если не считать Отделения для тяжелых больных, до ближайшего населенного пункта не меньше тридцати километров.
– «Сван-сонг», – задумчиво произнесла Хлоэ. – Один из первых медицинских центров, где в сороковых годах практиковали фронтальную трансорбитальную лоботомию.
– Переведи на человеческий язык, – попросил Илан.
– В мозг пациенту через глазницу втыкают хирургический инструмент, напоминающий по форме нож для колки льда
[16]
, и превращают человека в овощ.
– Звучит жизнеутверждающе.
– Игра развернется в самом просторном из павильонов, пациенты, которые туда попадали, проводили там остаток дней. На озере, что чуть ниже по дороге, есть остров, принадлежавший первому директору заведения. Легенда гласит, что при ветре со стороны директорского дома оттуда доносились жуткие крики – то ли людей, то ли животных, – сообщил Гадес.
– Как мило…
Илан понимал, что Хлоэ пытается держать фасон, не дать себя запугать. Психологически она давно с головой погрузилась в игру. Гадес толкнул тяжелую дверь, и створка медленно отворилась: влажная древесина набухла и терлась об пол.
– Илан Дедиссет, Хлоэ Сандерс, добро пожаловать на будущую игровую площадку.
23
В бледном свете неоновых ламп место выглядело пугающим и насквозь промерзшим. Коридоры с полами, выложенными черно-белой плиткой, расходились в разные стороны и казались бесконечными. Стенная штукатурка облупилась, на высоченных потолках проступила сырость. Лестницы вели на верхние и нижние этажи, но доступ к ним преграждали толстые зеленые решетки. Окна тоже были забраны металлическими прутьями. Хлоэ и Илан шли рядом с Гадесом, поеживаясь от холода, несмотря на пуховики.
– Сейчас я отведу вас в ваши комнаты и оставлю одних, после чего обращусь ко всем игрокам с небольшой напутственной речью, которую вы услышите через микрофоны.
– А где остальные? – поинтересовался Илан. – Участники, сопровождающие?
– Они уже расселились. Не беспокойтесь.
– А я вот беспокоюсь! Вам не кажется, что тут дико холодно?
– Я приказал установить в помещениях электрические обогреватели. У нас проблема с соляркой – грузовик, доставляющий нам топливо, не может выехать из-за погодных условий. Боюсь, придется потерпеть.
Илан посмотрел на Хлоэ: ему хотелось взять девушку за руку, почувствовать тепло ее тела, напитаться ее энергией. В прошлые разы, охотясь за сокровищами, они попадали в странные, иногда пугающие места, но заброшенная психушка была самым зловещим игровым полигоном из всех возможных.
Они еще раз повернули направо, потом налево. На стенах висели таблички, указывающие направление «Театр», «Столовая». Внутренние помещения были огромными и напоминали бесконечный лабиринт. Илан представил себе гигантский подвал, кухни, прачечные, архив, километры труб и электрических кабелей, темные секретные комнаты.
Да, эта больница – идеальное место для беспрецедентной охоты за сокровищами.
– Здесь повсюду камеры, – сказала Хлоэ.
Гадес кивнул.
– Конечно, – согласился он, выдохнув облачко пара. – Шестьдесят четыре камеры установлены в стратегически важных точках. Это позволит мне следить за передвижениями каждого игрока, так сказать, из командного пункта. Есть еще одна причина, по которой помещения оборудовали камерами.
Гадес повел их дальше. В глубине коридора, в нише за стеклом, лежали пачки денег. Илан вспомнил телевизионную игру, в которой участники видели свой потенциальный выигрыш, но не могли к нему прикоснуться. В стальную раму, обрамляющую стеклянный сейф, был врезан замок. «Значит, его можно открыть… Теоретически…» – подумал Илан.
– Вот триста тысяч евро. Стекло пуленепробиваемое, но вы понимаете, почему мы хотим сохранить в тайне место проведения игры.
Глаза Хлоэ сверкали от возбуждения. Вид кучи денег кого хочешь приведет в восторг.
– Как много сил и средств потрачено на игру, – прошептала Хлоэ. – Все мы анонимы, а на этой планете никто не дает денег просто так. Кто и почему финансирует игру? Должна быть серьезная мотивация.
Гадес ответил с секундной задержкой:
– Вы все узнаете, если пойдете до конца. Надеюсь, сумма приза будет подстегивать вас каждый день и час на всем протяжении игры.
– Вы так и не ответили на мой вопрос. Умеете заинтриговать…
– Этого требует моя роль.
Через несколько минут они добрались до места, выглядевшего не таким запущенным, как другие помещения. Очевидно, именно здесь находилась зона обитания пациентов. Слева – душевые, явно отремонтированные, чистые туалеты, большая, полностью оборудованная современной техникой кухня. В глубине, по правой стороне коридора, тянулся ряд дверей. Гадес открыл одну из них и сказал Илану:
– Вы находитесь в той части здания, которая была обустроена специально для вас. Надеюсь, всем будет удобно. Вот ваша комната. Входите и ждите объяснений, которые я дам через несколько минут.
– Я надеялся на теплый прием, с веселой музыкой и шампанским, чтобы взбодрить нас перед началом игры, – съязвил Илан. – А где чирлидерши?
Илан шагнул за порог. Обстановка была спартанская. Простая кровать, стол, на столе поднос с тарелками, на тарелках – горячая еда, четыре стены, окно с решеткой, небольшая туалетная комната в нише. В углу висел динамик. Илан посмотрел на дверь и поднял темные глаза на Гадеса:
– Ручки с внутренней стороны снова нет. Как я выйду, если вы меня здесь закроете?
