Илан не дал ей уйти.
– Это слишком опасно. Он может зайти на третий этаж, увидеть разбитое окно и все понять. Ты останешься с Ябловски. – Он обвел их взглядом, поудобнее перехватил палку и сказал: – Мне понадобятся ваши ключи, так будет больше шансов найти Фе и Филозу.
По лицу Ябловски он понял, что тот колеблется, и добавил:
– Игра давно закончилась. Гадес наверняка мертв, так что деньги нам никто не отдаст.
Ябловски вытащил из кармана ключи:
– Они дают доступ на второй этаж мужского крыла, в столовую и кухни. У Наоми, Филозы и Жигакса был доступ в женское крыло, туда и нужно идти.
Хлоэ отдала ему ключи и пояснила, кивнув на Ябловски:
– Все как у него, плюс возможность попасть на третий этаж.
Илан поблагодарил и пошел по коридору странной подпрыгивающей походкой, обернулся и попросил:
– Кричите, если поймаете Жигакса, и, ради бога, не упустите его.
56
Бежать, мчаться опрометью по бесконечному, многокилометровому лабиринту, заглядывать во все закоулки, быть настороже, обезопасить тылы. Время от времени щелкал замок решетки, хлопала дверь, но определить, откуда идет звук, Илан не мог и только ускорял шаг. Звать на помощь он не хотел, чтобы не спугнуть Люку Шардона.
Благодаря ключам Хлоэ и Ябловски Илан попал в новые для себя артерии каменного организма (он воспринимал клинику как живое существо), где когда-то безраздельно властвовало безумие. Он разбивал все попадавшиеся по пути камеры и делал это с такой неистовой ненавистью, которой сам от себя не ожидал. Наступил вечер, и на мир навалилась темнота, значит придется отложить побег еще на один день. Илан пообещал себе, что завтра, как только рассветет, они вместе с Хлоэ и пленницей палаты четвертого этажа покинут клинику.
Переберутся через стену, вернутся в город и отыщут правду.
Но сначала необходимо найти Жигакса-Шардона. И его ключи. Он может быть на третьем этаже женского крыла. А вдруг он заметил лестницу у внешней стены? Вдруг узнал, что Илан видел труп рыжей кандидатки, гниющий в шкафу для швабр и щеток? Ни в чем нельзя быть уверенным…
Илан заметил в конце коридора Филозу и кинулся к нему, размахивая железным прутом.
– Брось палку! – Филоза встал в боксерскую стойку.
Илан замедлил шаг. Филоза его боится. Ничего удивительного – он весь в поту, несмотря на холод в коридоре, и напоминает буйнопомешанного, вырвавшегося из изолятора. От усталости у него появилась резь в глазах, он держался только на адреналине.
– Ты должен меня выслушать, это важно.
– Ладно, но близко не подходи.
Илан пустился в объяснения. Он говорил короткими фразами, четко формулируя мысли, Филоза слушал с обычным недоверчивым выражением на лице, потом спросил:
– Значит, Ябловски и Сандерс караулят в жилой зоне, чтобы сцапать Жигакса, как только он появится?
– Сходи проверь, если хочешь.
– А где Фе? Обычно я хоть раз в день да встречаю ее, а сегодня не видел.
– И никто не видел.
– Как и Жигакса.
Филоза помолчал, обдумывая услышанное.
– Ладно… Я все равно собирался сходить на кухню чего-нибудь попить. Умираю от жажды.
– Будь осторожен. Столкнешься с Жигаксом – не выдай себя. Мы должны прижать его, пока он снова не начал убивать.
Филоза ушел. Через несколько минут Илан понял, что у него нет сил продолжать поиски, и решил вернуться.
Альтернатива проста: Жигакс либо знает о ловушке и не попадется, либо не знает и в этом случае, как и каждый вечер, вернется в жилую зону.
Илан брел по широким коридорам мимо пустующих комнат. Ему было страшно: Жигакс мог в любой момент оказаться рядом и напасть. Илан помнил, как убийца играл с ним, светя в лицо фонарем. Он помнил о найденных в ящике фотографиях, о картине из дома родителей, которую, как оказалось, кто-то написал здесь, в этих стенах. Он думал о протоколе «Мемнод» и экспериментах с памятью.
Внезапно ему в голову пришла ужасная мысль: что, если немыслимое предположение Хлоэ не так уж и немыслимо? Что, если когда-то он действительно был пленником здешней психушки? Возможно, кто-то стер воспоминания о том периоде его жизни и к этому имели отношение его родители.
Он добрался до центрального вестибюля и собирался свернуть к комнатам, как вдруг заметил на полу, метрах в трех-четырех от того места, где стоял, блестящую точку. Подошел взглянуть и все понял.
Это была капля крови.
Илан мгновенно напрягся. Два или три часа назад он проходил здесь и совершенно точно ничего не видел.
Капли были рассеяны на расстоянии приблизительно одного метра.
Как и в случае с Реем Лепренсом, Жигакс обращался лично к Илану.
Он оставил ему послание.
По непонятной причине Илану вдруг показалось, что истина где-то рядом, совсем близко. Что устроенная резня, игра с человеческими жизнями имеет скрытый смысл. Не колеблясь ни секунды, забыв, что рядом никого нет и помощи в случае чего ждать будет неоткуда, он пошел по следу и очень скоро оказался в той части клиники, где пациентов лечили искусством. Он миновал выгоревшую арт-студию и продолжил двигаться по коридору. Изображенные на стенах мифологические существа гипнотизировали его. Дантов «Ад». Путь вниз, через девять кругов, встреча с Минотавром, с гарпиями…
Илан подумал, что вполне мог находиться рядом с Шардоном, когда тот создавал свои страшные рисунки, он мог быть одним из безумных пациентов клиники.
Капли привели его к закрытой двери театра.
Илан отодвинул пурпурные бархатные портьеры и осторожно вошел в зал, готовый в любой момент отразить удар.
Он спустился по лесенке и оказался в одном из двух проходов, ведущих к сцене. За высокими зарешеченными окнами стоял непроглядный ночной мрак, хотя часы показывали только пять вечера. Да нет, не только, а уже пять. Время этим утром ускорило свой бег.
В некоторых местах штукатурка сводчатого потолка обвалилась, обнажив металлический каркас здания. Прямо перед Иланом находилась большая сцена с декорациями – деревьями, фасадами домов, облаками и солнечным диском в обрамлении зигзагообразных лучей. Наверху висели тросы и юпитеры, бо́льшая часть которых почему-то горела, освещая пустые кресла.
Илан на мгновение замер.
– Я знаю, кто ты на самом деле, – крикнул он. – Ты – Люка Шардон, ты присвоил себе имя Венсана Жигакса. Мы знакомы, Люка? Я был пациентом этой клиники, как и ты? Мы дружили с К. Ж. Лоррен?
Его голос заполнил собой весь зал. Он похлопал железным прутом по ладони, чтобы успокоиться, и продолжил:
