Илан еще крепче сжал в руке отвертку.
– Ты сумасшедший, Филоза, Шардон, или как там тебя зовут на самом деле!
– Разве отвертка у меня? Я весь в крови? Это место знакомо тебе, потому что ты был здесь с Хлоэ Сандерс, Венсаном Жигаксом и остальными. Старые камни ни о чем тебе не напоминают? Тогда тоже было много снега, и солнце светило так же ярко. Именно тут произошло массовое убийство. В прошлом году.
Слова Филозы эхом отозвались в мозгу Илана. Он увидел себя идущим рядом с Хлоэ по заснеженному склону. У них за спиной переговариваются другие участники охоты за сокровищем. Илан нахмурил брови и попытался сконцентрироваться. Лица он различал слабо, но один человек – огромный, широкоплечий – заслонял силуэты других. Неужели это Моки?
Яркий солнечный свет заливал теперь всю комнату.
– Пора прозреть, дружок, – продолжил человек в оранжевом комбинезоне. – Почему шрамы есть у всех, кроме тебя? Почему на всех надгробиях стоит одна и та же дата смерти? Ты убил всех!
– Все мы были пациентами клиники, на нас ставили опыты, и…
– Шрамы – следы ударов отверткой. Ударов, которые нанес им ты. Памятники установили, потому что люди мертвы. Ты застал их врасплох среди ночи, они мирно спали после трудного дня. Оглянись вокруг – именно в таком положении ты оставил тела. Накануне все были живы. На следующий день остался ты один – сидел на снегу и ничего не помнил. Все произошло год назад. Восемь человек похоронены на глубине шести футов
[33]
под землей – по твоей вине.
Глаза Илана наполнились слезами.
– Полная бессмыслица… Их убил ты, а не я. Ты притащил сюда тела. Ты…
Мужчина указал пальцем на кровать за спиной собеседника:
– Тебе стоит взглянуть.
Илан обернулся и потянул за простыню.
Максим Филоза лежал на боку и смотрел на него широко открытыми глазами. Свитер на его груди был весь в дырках.
Илан ужаснулся. Если Филоза мертв, значит…
– Кто ты? – дрожащим голосом спросил он.
– Думаю, теперь ты готов.
За спиной мужчины возник эллипс белого, ослепительно-яркого, лучистого света. Он поднес руку к шее и снял с головы холщовый мешок.
– Ты уже догадался: я – Люка Шардон.
Илан долго, бесконечно долго вглядывался в его лицо.
В свое собственное лицо.
64
Конец истории
Часы на стене больничной палаты показывали 01:00.
Санди Клеор выключила диктофон. Ее пациент Люка Шардон говорил шесть часов без остановки. Если прибавить время, когда в середине вечера его возили на обследование и им пришлось прерваться…
Уф! Она встала и подошла к кровати.
– Вы забыли… – Шардон кивнул на висевший на спинке стула кусок простыни. – Смотрите не потеряйте, я им очень дорожу. Я пытался разгадать смысл надписи, прежде чем впал в кому.
Клеор вернулась за лоскутком и разложила его на тумбочке.
– Больше от тебя ничего не осталось, «Илан два-десять-семь», – прошептал Люка Шардон, глядя на узкую полоску белой ткани. – Обычный клочок простыни.
Он перевел взгляд на собеседницу:
– Илан Дедиссет… Илан два-десять-семь. Как вам? Смешно, не правда ли?
Психиатр, находившаяся под сильным впечатлением от его рассказа, ответила не сразу.
– Я вот на что обратила внимание: все названия – барж на Сене, марок на аукционе, лаборатории, – упомянутые в вашей истории, взяты не с потолка, они реальны. Абилифай – баржа, якобы стоявшая на Сене, – это препарат, которым лечат шизофрению; авлан – так вы назвали одну из марок – бензодиазепин, снотворно-седативный препарат, а эффексор…
– Антидепрессант…
Илан посмотрел на иглу капельницы.
– Так вот откуда взялся след на моей руке.
– Да, просто невероятно. Ваш рассказ нашпигован такими вот мелкими деталями. Разум использовал окружающую обстановку, чтобы… создать невероятный сценарий. Названия лекарств, имена героев видеоигр – Сони, Марио, масса отсылок к «Аду» Данте. С их помощью вы «оживляли» героев и места действия…
Люка Шардон посмотрел в глаза своему врачу:
– Эта история не сценарий, она помогла мне узнать правду. Я убил охотников за сокровищем, в том числе мою бывшую подружку Хлоэ. Укокошил восемь человек в высокогорном приюте, пока они спали. Память вернулась. Значит, все правда?
Санди Клеор кивнула.
– Вы четко помните обстоятельства трагического происшествия?
– В тот вечер мы с Хлоэ поссорились. Я хотел вернуться домой.
– Почему?
– Плохо себя почувствовал. От разреженного воздуха кружилась голова. Яркий свет, горы, игроки… Я мечтал закрыться в комнате и никого не видеть, но Хлоэ уговорила меня остаться. Начался снегопад, быстро стемнело, так что вечером уехать было невозможно. Я забился в угол и затих. Но… голова у меня гудела, я слышал крики, я…
Он помолчал несколько секунд, потом продолжил:
– Рядом стоял открытый ящик с инструментами. Сверху лежала отвертка с оранжевой рукояткой… Не знаю, что на меня нашло. Среди ночи я достал ее, сжал крепко, до боли в пальцах. И…
Он закрыл глаза. Лицо исказила судорога, мышцы под ремнями напряглись.
– Я ударил… Раз, другой, третий… И убил всех до единого… Я…
Он заплакал.
– Почему? Почему я так поступил? Я не убийца.
– Потому-то вас и признали неподсудным.
Психиатр с трудом сохраняла ясность мыслей. Уж слишком невероятным оказался многочасовой монолог пациента.
– Вы хоть понимаете, какие невероятные перспективы для психиатрии открывает опыт пережитой вами комы? Вы… добрались до правды, лежа без движения на больничной койке, когда все вокруг считали вас полутрупом! Мы применяли все возможные и невозможные методики лечения – электротерапию, медикаментозную терапию – и не преуспели! Вы сражались и, возможно, частично победили ослеплявшую ваш мозг болезнь!
Люка помрачнел.
– Плевать я хотел на все эти выверты, я просто хочу понять, доктор!
