Тощая, ничем, кроме ниткоподобных ног, не отличающаяся гримерша Леночка до сегодняшнего дня лебезившая перед Людой, состроила гримасу неузнавания и скрылась в вагоне для переодевания массовки.
– Ты чего это приехала? – нахмурился Лев Львович, только-только переставший сердиться на Красную Шапочку и получивший новый повод для раздражения. – Забыла что-нибудь, или на разборки?
– Какие ра-азборки? – Искренне удивилась Люда-Шапка. – Я-а косметичку за-абыла, видели кто-о?
«Как противно она тянет слова, – отметила Красная Шапочка. – Неужели я так же разговариваю?»
Она вспомнила позавчерашний танцмарафон, когда они с Плотвой, Маринкой, пишущей исключительно о гастарбайтерах и получавшей за статьи неплохие деньги, с одной стороны, от УФМС, с другой – от владельцев строительных фирм, с Борей-Жеребцом и еще с двумя сокурсниками, орали песни и разговаривали в ночном баре примерно так же: «Ко-о-гда-а нам принесут кокте-ейли? Что мы сейча-а-ас будем петь в ка-а-араоке? В чем одета та-а рыжая шма-ара».
«Больше не буду, – решила девушка, – Это же ужас какой-то».
– Да! – согласилась Внутренняя Богиня, качавшаяся на ветке распустившейся желтой акации.
– Умнеешь на глазах! Мое влияние! – подтвердил Разумей Занудович, отдыхающий, по случаю занятости Красной Шапочки насущными делами, на берегу идиллического лесного озерца в посконной рубахе и портах. Он сидел на деревянных мостках и бултыхал ногами в теплой воде.
– Скандал? – заинтересовалась Девочка-девочка, лежащая неподалеку от Разумея на травке и плетущая веночек из полевых цветов.
– Спи, – ответила Внутренняя Богиня. – Спокойно смотрим, что будет дальше.
– Твою косметичку забрала Сказительница, Лариса Степановна, – крикнула из вагона Леночка, тут же захлопнула дверцу, и было слышно, что она заперлась.
– Две тысячи евро, – пробормотала Люда, и улыбка стерлась с ее лица. – У меня по гороскопу сегодня крайне неудачный конфликтный день… – С необычным для нее серьезным, ближе к устрашающему, видом, она оглядела съемочную группу, отчего с площадки попятились в сторону павильона двое монтажеров и звукорежиссер, и добавила: – Что еще гадостного произошло с утра? – И осклабилась в пугающей улыбке.
– Со вчерашнего дня, – с тоской признался Лев Львович. – Ей что, никто ничего не сообщил? – оглядел он стремительно расползающуюся по кустам и вагончикам съемочную группу. – Побоялись? – И сам себе ответил: – Побоялись. Люда… мня-мня, забыл как тебя по отчеству… – Тебе Ашот Израилич не звонил, не сообщил?
Переступая эксклюзивными туфлями через тянущиеся по периметру съемочной площадки провода и кабели, Люда-Шапка замерла с приподнятой ногой, развернулась в пируэте и нахмурила нарисованные бровки, вглядываясь в режиссера.
– Мы с ним уже неделю не… ээээ… не встречались. Кто? Эта? – она с ненавистью взглянула на стоящую рядом с Волком Красную Шапочку.
И тут Оленька увидела изменения во внешности Люды-Шапки. Явственно вытянулось вперед лицо, уши чуть приподняли осветленные до платины волосы, а в углах приоткрытого рта наметились хищнические резцы.
Глядя на Люду, Волк слегка взвыл и наклонился к сидящему Львовичу:
– Я подозревал, я чуял…
– Люда, – самоотверженно привлек к себе ее внимание Львович. – Позвони Израиличу, он тебе все объяснит, а Оленька здесь ни при чем… там какая-то другая… Белоснежка, – добавил он.
– Ну-ну, – тут же просчитала ситуацию многоопытная в «разборках» Люда-Шапка. – Я ему позвоню.
– Только не отсюда, – предупредил прокурорским тоном Львович. – Иначе я не смогу обдумать, какие из кадров с твоим участием сохранить и какую роль тебе найти в дальнейших сериях.
– В дальнейших, – повторила Люда-Шапка. – Я найду на вас всех управу. – Резко развернувшись, она толкнула каблуком ножку режиссерского стула, и тот упал. – И на тебя тоже, – оглянулась она на Красную Шапочку.
На загривке Волка вздыбилась шерсть.
– Не стоит угрожать девушке…
– А я-то при чем? – слабенько возмутилась Красная Шапочка.
Не отвечая, Люда пошла от съемочной площадки в сторону выхода с киностудии, на ходу набирая номер на своем смартфоне.
– Чего застыли? – Повысил голос режиссер. – Продолжаем работу. – Оленька, тебе все понятно?
– А-а-а… – неуверенно протянула Красная Шапочка. – Понятно.
– Вот. Короче, – смутился Волк, – родной Дядя начинает «подбивать клинья» к твоей героине, и она сбегает от его настойчивых ухаживаний в лес. Дело близится к вечеру…
– Ну слава богу, добрались до сути! – Брюковкин поднял стул и уселся, закинув ногу на ногу. – Красная Шапочка, ты… – Он снова внимательно воззрился на девушку, а затем одобрительно поцокал языком: – Да, ты великолепно выглядишь! – он обернулся к Волку. – Правда, Вовчик? Так и будем снимать…
– …заодно сэкономим на гриме, – закончил за него Волк каким-то странным тоном. – И на костюмерах.
– Вот я не пойму, тебя что-то не устраивает? – набычился режиссер. – Между прочим, я о ком забочусь? Ты у меня практически голливудскую зарплату получаешь?
– Получаю, – кивнул Волк. – Иногда.
Режиссер иронии не уловил, а может, Серов-Залесский и не иронизировал – трудно сказать.
– Так, Серов, что тебя конкретно не устраивает?
– Сейчас меня конкретно не устраивает, что работа простаивает, – ответил Волк. – Начнем что ли, кинопробы?
Лев Львович всплеснул руками и устало потер пальцами виски.
– Принесите мне чаю кто-нибудь, что ли… – попросил он. – И начинайте. Сначала фотографии, затем пройдем сцену.
Тут же на площадке материализовались Потапыч со вторым оператором, звукорежиссер с помощником, монтажеры и Леночка с чашкой чая.
У Красной Шапочки не получалось ничего. Точнее, не совсем так: фотопроба прошла на ура, но и только. Когда дело дошло до съемки (Лев Львович решил отснять сцену встречи Волка, то бишь Люми, и Красной Шапочки в лесу), она никак не могла сыграть нужную эмоцию, то бишь не выглядела даже мало-мальски напуганной, хотя, по сценарию, должна была ощутить парализующий ужас.
Возможно, предложи ей Лев Львович какую-то более простую сцену, у нее и получилось бы, но Брюковкин был из тех режиссеров, которые когда учат котенка плавать, бросают его на самую стремнину, дабы если уж научить, то с гарантией.
Красная Шапочка на этой стремнине стремительно шла ко дну, и с каждым мгновением ее отчаяние только росло, так что у нее даже начало немного получаться. Но режиссера «немного» не устраивало, Лев Львович был перфекционистом и твердо вознамерился получить свою звезду на Аллее Славы где-нибудь недалеко от Копполы или Кэмерона. Но с такими кадрами, как Красная Шапочка, вожделенная звезда оставалась недостижимой фантазией.
– Перерыв, негодяи, – Лев Львович хмуро оглядел команду, по-прежнему ожидающую его дальнейших указаний. – Отдыхайте, Чапай думать будет.
