– Джеймс прав, говоря о крестьянской реформе в России. Но я хотел бы вернуться к своему вопросу: как же вы всё-таки попали сюда, Кубари?
Кубари улыбнулся, будто с него сняли тяжёлую ношу. Он смотрел на капитана Александра своими умными, светлыми, немного грустными глазами. Ему хотелось открыться во всём этому человеку. Кубари рассказал о том, что после бегства из Польши он странствовал, работал плотником в Англии, потом – в Германии, в торговой фирме Годфроя. В те времена казалось довольно удивительным – даже диким и нелепым – то, что предприниматель выбрасывает деньги на такую «странную науку», как этнография. Тратить золото на исследование забытой Океании – вот уж действительно это ни на что не похоже! В столярной мастерской Ян случайно познакомился с директором этнографического музея доктором Шмельтцем, который стал на всю жизнь его другом и покровителем. Тот обратил внимание на природный ум и сообразительность молодого польского рабочего, особенно – на его поразительную способность к изучению иностранных языков, и предложил ему работу на островах Терпеливой тайны.
Так бывший польский революционер становится исследователем Океании. Он собирает коллекции, делает фотографии и гравюры с них. И отправляет всё это Шмельтцу. Насколько он, Кубари, знает, тот был доволен его работой. Ян, не колеблясь, выбирает для себя образ жизни местных жителей, а во время путешествий – и их одежду. Молодая островитянка Нола помогает ему в изучении местных языков, и Кубари за короткое время осваивает язык самоа.
– Нанмарки Мадоленимва разрешил мне посещать и исследовать руины Нан-Матала. Я сам открыл, кажется, тринадцать погребений. О, эти таинственные гробницы! Я знаю, вы побывали там, вы их видели. Там было много ритуальных предметов, предметов быта, других памятников времён Сауделеров. Но больше всего меня поразили останки правителей Нан-Матала: их кости и черепа говорят о том, что повелители Пон-Пая были вдвое больше современных людей. Я отправил в трюмах десятки ящиков с экспонатами, которые за пять лет работы тщательно собрал на островах Терпеливой тайны. К сожалению, мои коллекции погибли вместе со шхуной «Альфред», затонувшей на рифах вблизи одного из Маршалловых островов. Восстановить коллекцию мне так и не удалось. Я сам чуть не погиб. С опасностью для жизни мне удалось спасти лишь незначительную часть коллекций, я отловил в волнах 23 ящика и переправил их в Европу. Но эта совсем маленькая часть коллекции произвела в Германии настоящий фурор. К сожалению, гибель «Альфреда» была не единственным крушением кораблей, на которых я доставлял свои коллекции, не единственным крушением, которое мне самому довелось пережить, но, слава создателю, я пока цел и невредим. Много переездов, трудное становление отношений с туземцами, кораблекрушения, гибель коллекций – всего не перечислишь.
Ян Станислав женится на знойной красавице, полукровке Анне Джелиотт, отцом которой был методистский миссионер
[61]
, а матерью – дочь одного из вождей Пон-Пая. Этот союз ещё больше сблизил поляка с островитянами. Казалось, что всё налаживается в жизни польского исследователя, однако в этот момент происходит почти невероятное – баснословно богатый, могущественный финансовый магнат Годфрой, владыка семи морей, внезапно разоряется. Кубари теряет работу.
Анна Джелиотт родила Кубари сына, увы – маленький Бертранд прожил совсем недолго. Учёный теряет и работу, и любимого сына. На могиле Бертранда польский этнограф посадил по микронезийским обычаям четыре дерева иланг-иланг, которые, как считают островитяне, обеспечивают усопшему «вечный покой»
[62]
.
Чтобы выжить и прокормить семью, Кубари приходится заниматься выращиванием кокосовых пальм, ананасов, кофе, какао и табака. Однако предпринимательская деятельность Яна Станислава заканчивается плачевно, так же, как и дела его бывшего благодетеля Годфроя. Комизм ситуации состоит в том, что польское выражение «делать кокосовые дела» означает «заниматься бизнесом, наживаться». Какое там – «наживаться»! Имущество Кубари и его жены продано. Сам он оказывается на грани истощения и нервного срыва, исследователь плохо представляет себе, что делать дальше. Наконец, после долгих размышлений, он решает уехать в Японию. Собрав последние деньги, Кубари отправляется в Токио. Некоторое время работает в местном музее, но находит там лишь краткий приют. Печально его возвращение на Пон-Пай через Гонконг и Гуам.
Однако на Пон-Пае его ожидает сюрприз – письмо с предложением приступить к работе для музея голландского города Лейден. Это приглашение – дань уважения, каким Кубари пользовался в Европе среди людей науки, многолетнюю дружбу которых он снискал, несмотря на разделяющее их огромное расстояние. И на этот раз места для него добился все тот же друг и благодетель – доктор Шмельтц. Обрадованный тем, что снова может серьёзно заниматься научной работой, Кубари влезает в долги и по предложению будущего работодателя отправляется на группу островов Палау. Работает с энтузиазмом, собирает коллекции, переправляет их в Европу, пишет научные статьи. Тогда-то и появляется словарь языка индейцев Эбона.
На Палау приходится самый светлый период деятельности польского ученого. Именно на этих островах Яном Кубари написаны его самые выдающиеся работы, здесь он собирает обширный научный материал и больше всего экспонатов для своих работодателей; наконец, именно тут, во время пребывания на этом архипелаге, у него родилась дочь Изабелла. На островах Палау Кубари получает звание рупака – «правителя острова», или «великого вождя».
Поначалу отношения с местным населением складывались непросто. Жители острова Корор из группы Палау приняли его холодно, и, хотя они позволили ему поселиться в местном «фалу» – длинном доме общины (на Пон-Пае их называют «насы»), предназначенном для мужчин и почётных гостей, но Кубари чувствовал себя там неуверенно и первую ночь проспал, держа палец на взведённом курке. Туземцы назойливо домогались всякого рода подарков и старались выудить у него бесконечные вознаграждения, совершенно несоразмерные услугам, которые они оказывали коллекционеру. При этом они старались заручиться помощью приезжего в своих взаимоотношениях с соседями, пытались втянуть его в местные междоусобные конфликты. Вооружённые жители Корора постоянно сопровождали Кубари в его экспедициях, старались изолировать исследователя от аборигенов других деревень, расценивая белого как могущественного потенциального союзника в своей политической игре. В этой ситуации Кубари повел себя очень решительно. Он перебазировался на соседний остров Малакал, а перед отъездом произнес воинственную речь:
