— Не, ста-рос-та, — по складам произнёс Кон, — по ритму не встаёт. А вот «в огороде кузнеца» — это можно. Как, у кузнецов есть огороды?
Заморгала. Ну какая из меня советчица? Красные Сосны — деревня небольшая, своего коваля у нас отродясь не водилось. Мужики ездили коней ковать да плуги чинить в посёлок с чудным названием Бегиволжий, в дне пути от нас, ближе к Вердену.
— Если жена есть, то есть и огород… Наверное… — попыталась я рассуждать логически.
— Женатый кузнец с огородом. Как-то слишком добродетельно звучит, — засомневался Мангуст.
— На мельницу коза могла забежать! — сообразила я. — Чтоб она и все стали белые, в муке!
— Неплохо!
— А потом в кузню — будет чёрная! — и задумалась, куда должна отправиться коза дальше, чтобы стать зелёной. Или лучше синей? С синей ясно — достаточно опрокинуть таз с синькой для белья.
По ходу обсуждения ухохатывались мы так, что прибежали Лэш с Лиром — узнать, что случилось. И остались помогать.
— А в конце коза пусть налетит на идущую из храма по дороге свадьбу. Да с разбега боднёт жениха с невестой так, чтобы фата новобрачной слетела и за рога зацепилась!
— Мм-м… — уставился в небо Кон… — Как-то так…
Приподнял жених фату,
Не признал невесту,
С перепугу в тёрна куст
Сиганул прям с места!
Как думаешь, тянет на стих?
— Весело! — подбодрила я поэта, представив картину и хихикнув. Ну и пусть немножко криво, зато смешно. И запомнить легко. Не то что невнятная лабуда про «златовласые косы» и «медвяные росы», на которую я однажды наткнулась, смахивая пыль в библиотеке.
Кон подмигнул и затянул частушечный припевчик, который сочинялся первым, сам собой:
Как такое может быть?
Да какая разница!
Слушать вас не заставляют,
Если вам не нравится!
Я подтягивала, Лэш и Лир ржали… Под конец Кон выдал громкое: «Ммеее!», чем вызвал новый приступ хохота.
Весело.
Хорошо бы остаться тут жить.
Хотя кто мне мешает?
Лианна приехала вечером ясного дня и сама оказалась прекрасна, как день. Беленькое личико в форме сердечка обрамляли светлые, с чуть рыжеватым отливом локоны. Не как у Оласы — огненные и непослушные, а волнистые и даже на вид мягкие. И на носу никаких веснушек не было. Сразу понятно, что горожанка — кожа белая, чистая. И ручки нежные. А глаза — невероятные, не просто голубые, а яркие, как лазурь. Прямо красавица!
Я уже знала от Оласы, что приехала Лианна из Сурвата, большого посёлка где-то на юге. Отец её был купцом, причём не из бедных. Казалось бы, живи да радуйся… но две зимы назад заболела и умерла мать, а отец, недолго погоревав, женился по второму разу на двадцатилетней молодке. Сейчас мачеха была на сносях, а падчерицу, чтобы не мешалась, сослали на лето куда подальше, то есть к троюродной кузине Оласе на нашу заимку.
Одной этой истории было бы достаточно, чтобы я стала жалеть Лианну и помогать той во всём, ведь что такое сиротство и чужая родня, сама знала не понаслышке. Но Лианна к тому же оказалась такой милой! Как играющий котёнок, посмотришь минуту — и улыбка на лицо сама наползает.
Как такую мог обидеть родной отец?
Познакомились легко. Лианна светло мне улыбнулась и сказала, что можно называть её просто Лиа. И что о такой подружке, как я, она мечтала всю жизнь. Я поверить не могла своему счастью.
Остальные обитатели заимки мой восторг разделяли — даже Батька улыбался от уха до уха, а патрульные готовы были ходить за красавицей Лиа всем гарнизоном следом, как щенята, вывалив от избытка чувств языки. Разве что от умиления хвостами не виляли. А Оласа была просто рада приезду сестры.
Дня через три я засомневалась. Почему-то дружбы, как в деревне, со смешками, посиделками, шушуканьями и секретами, не выходило. Вообще казалось, что после того как Лиа узнала, что я сама на заимке немногим больше месяца, а пришла из глухой деревни, её интерес ко мне поугас. Я не сердилась — конечно, что интересного рассказать-то могу? Приятнее проводить время с парнями, которые, наперебой пытаясь угодить, ухаживали за Лиа. Лэш даже в Суру смотался за сладостями, а когда услышал, что шербет Лиа не очень любит, а вот пирожков в меду хотелось бы, — не слезая с седла, развернул коня и поехал по второму разу.
В ведении хозяйства Лиа участия не принимала. Так, могла по просьбе Оласы укропа на огороде к обеду нарвать, но чтоб тот огород полоть — ни-ни! Оласа не настаивала, а я решила в эти дела вообще не лезть: делаю своё — и ладно. И, вдобавок, мне-то платят за работу четыре серебрушки в неделю, а Лиа тут пахать не нанималась. Конечно, я бы на её месте помогала, потому как и живёт она тут, и харчуется, и вообще… но если никто не против, я тоже не возражаю. Одним ртом больше — невелика разница. Лиа такая милая, что я даже тарелки за ней мыть согласна.
Кон продолжал гонять меня по амбару, иногда привлекая к занятиям Тиваля. Я прилежно пыталась повторить показанное, но, если честно, в успех не верила. Только по ходу дела мотала на ус то, что казалось полезным. Например, что если противник — не маг, то даже у самого могутного здоровяка глаза — уязвимое место. Не можешь дотянуться, хоть горсть песка швырни.
Но через плечо не выходило бросить даже лёгонького Кона. Не потому, что силы недоставало — деревенские девки крепкие да жилистые, просто не хватало уверенности, вот захват с рывком и не получались.
И всё равно вредный Мангуст, как обещал, поволок меня в город. А Батька, которому я попыталась пожаловаться, только ухмыльнулся:
— Не справишься, вычту у Тиваля из жалованья.
Я уныло кивнула. Лучше б молчала. Спасибо, хоть стрельбу из лука, несмотря на явные косорукость и косоглазие, сочли пока удовлетворительной. С ударением на «пока».
К проверке моих бойцовских навыков Мангуст подошёл творчески, иначе говоря, с издёвкой. Рядом с тем, что вытворяла эта кошачья морда, даже странности лиловой Зайры странностями не казались.
Во-первых, Кон выдал мне юбку — не такую, как я привыкла, а пышную, фасонистую, зато с разрезами по бокам, чтоб и верхом сидеть можно было, и бегать, и ноги до ушей задирать. Откуда у Кона взялся сей дивный предмет дамского туалета и на кой фиг он ему понадобился, осталось загадкой. Была юбка яркого синего цвета. Вроде ничего… но с моей прочей одёжкой это роскошество смотрелось примерно как золотая заплата на старом дощатом заборе.
— Закончим экипировку, как в Суру приедем, — подмигнул Кон.
Хитрое слово «экипироваться» я уже знала, означало оно «снарядиться». Кон вообще много витиеватых словечек с вывертом употреблял. Может, меня подкалывал, а может, просто оттого, что благородный.
Ну ладно, взгромоздилась я на Коноплю, он запрыгнул на своего чалого Перца, и тронулись мы к Суре. Вне загона править лошадью самой было страшновато. Кобыла смирная, но вдруг испугается, взбрыкнёт и ускачет? А я свалюсь и синюю юбку перемажу?
