– А не подскажете, все ли здесь стоит на своем месте?
– И этот вопрос мне уже задавали, – со вздохом проговорила хозяйка. – Нет, ничего не пропало. Я так им и сказала. Все, как и прежде… только ангелочка нет. Так ведь она сама его и унесла вчера.
– Какого ангелочка? – осматривая помещение, поинтересовался адвокат.
– Год назад, на день ангела, ей кто-то презентовал фарфоровую статуэтку-шкатулку, в пол-аршина высотой. Все это время она стояла на этажерке под образами. Но вчера утром Фаина Иннокентьевна сказала мне, что отнесет ангелочка в ломбард, что на Почтовой. Я опешила и говорю, какой, мол, в этом смысл, если вечером у вас бенефис намечается. А если уж какие неотложные траты возникли, то я и одолжить могу. Но она лишь улыбнулась, поблагодарила, но от помощи отказалась.
– Благодарю вас.
– Да чего уж там! Я ведь неспроста вам обо всем поведала. Вы человек в нашем городе известный. Немало душегубов извели… Я читала о вас в газетах. Даст бог, и Фаиночкиного истязателя отыщете.
– Благодарю за помощь, – слегка поклонился Ардашев и направился к выходу.
– Храни вас господь! – промолвила она и, закрыв комнату на ключ, исчезла за соседней дверью.
Клим Пантелеевич вышел на улицу. Он достал заветную коробочку с надписью «Георг Ландрин», извлек первую попавшуюся конфетку и, положив ее под язык, зашагал обратно.
Ветер не утихал. Вороны, спасаясь от его порывов, хрипло кричали и прятались в кронах деревьев. Голуби вместе с воробьями искали спасения у жилищ и теснились под крышами, на карнизах и у чердачных окон. Неподалеку от своего дома присяжный поверенный заметил человека в котелке, пальто и с тросточкой. Незнакомец явно кого-то ожидал. Когда адвокат с ним почти поравнялся, тот внезапно заговорил:
– Простите, не вы ли господин Ардашев?
– Чем могу служить?
– Позвольте отрекомендоваться: Тихон Петрович Никодимов. Купец второй гильдии. Имею галантерейные магазины в Александровском, Благодарном, Медвежьем и Прасковее. Очень прошу аудиенции.
– Что-то срочное?
– Весьма неотложное дело-с. Не откажите…
– Что ж, пожалуйте, – сухо проронил присяжный поверенный и пропустил гостя вперед себя.
5
– Тут, видите ли, приключилась со мною катавасия, – проваливаясь в мягкое кресло, начал рассказывать визитер, – торговля моя по всей губернии разбросана, работаю я давно, но в Ставрополе у меня нет ни одного порядочного магазина, так – пара лавок. Согласитесь, это не порядок. Вот и решил я открыть здесь самую большую продажу. Только одного желания в нашем негоциантском деле мало. Тут точный расчет нужен. А он как раз указывал, что у моих конкурентов и места расположены лучше, и магазины солиднее, а стало быть, и ассортименту они могут выложить больше. Что в таком случае мне прикажете делать? – Он выждал паузу, но, увидев на лице Ардашева полное безразличие, продолжил: – Вот и я на первых порах не знал. Но умные люди подсказали: «А прикупи-ка ты, Тихон, замок на Барятинской, который бакинский татарин
[21]
Галиев выставил на продажу. Открой там торговлю. Особняк почти в самом центре, народ пойдет…» Подумал я, подумал и решил, что есть в этом предложении своя чертовщинка. А почему бы и нет? Возьму да куплю, а потом окрещу магазин «Галантерейным замком». Первое время все шло хорошо: я и деньжонок насобирал и обещанием от банкиров обзавелся, что в случае чего дадут они мне кредит под божеские проценты. А татарин этот, бакинский, возьми да и подними цену! Будто хотел, чтоб никто его замок никогда не купил. И какой же выход из этого положения?.. Думал я, думал и пришел к выводу, что есть только один путь для уменьшения цены: показать, что в том доме обитают самые настоящие привидения. – Он помолчал немного, опустив голову, а потом добавил: – Фаина Кривицкая когда-то была моей любовницей. Потом мы расстались, но добрые отношения сохранили. За двести рублей (немалую сумму) она согласилась сыграть роль умершей дочери первоначального хозяина замка. Завел я ее туда просто: позвонил, дверь мне открыл слепой привратник. Пока я с ним лясы точил, Фаина внутрь прошмыгнула. В полночь, когда старик лег спать, актриса стала показываться в окнах в белом платье и со свечкой в руке. Для пущего страху она лицо рисовой пудрой намазала (ее, говорят, японские гейши используют; выглядит, точно известка). В этот момент я был внизу и кричал под окнами дома напротив: «Смотрите, в замке живет привидение!» Народ вышел, попричитал и, перекрестившись, вернулся в свои теплые постели. Утром я опять позвонил в дверь и напросился осмотреть помещения. Кривицкая в этот момент обратно выскочила. Моя пролетка стояла неподалеку. И хоть она успела оттереть лицо от пудры, но бледная была от страха, как стена Успенской церкви. Такой испуганной я ее никогда раньше не видел: тряслась, точно мышь, ускользнувшая из кошачьих лап. Ничего толком объяснить не могла, только папирос у меня попросила и выкурила сразу две штуки, одну за другой. Всю дорогу я пытался вызнать у нее, что там случилось. «Неужто, – говорю, – ты и впрямь с привидением повстречалась?» А она курит, молчит и только в плед кутается. Уже перед самым домом я предложил ей не только свою помощь, но и любую защиту. Фаина лишь головой покачала и вымолвила тихо: «Нет. Я сама во всем разберусь. Мне мой ангел-хранитель поможет». На следующий день я узнал, что вечером в том же доме разбился архитектор. Я спросил у нее, не видела ли она, как он погиб. Но она сказала, что пряталась в верхней комнате и видеть ничего не могла. А 18-го числа она играла в своем бенефисе. Я был в театре. Фаина выглядела счастливой. А сегодня газеты сообщили об этой ужасной смерти. Вот я к вам и напросился…
– А почему вы пришли ко мне, а не в полицию? – Ардашев внимательно посмотрел на гостя.
– В полицию? Нет уж, увольте… Узнав, что я способствовал ее незаконному проникновению в чужое жилище, они, чего доброго, еще и меня к ответственности привлекут.
– А что вы от меня хотите?
Купец вынул из внутреннего кармана увесистый конверт и аккуратно положил его на журнальный столик.
– Не откажите в любезности, возьмите. Это ваш гонорар за то, чтобы вы фаиночкиного душегуба отыскали. А то ведь, ненароком, и на меня подумать могут… Здесь пятьсот рублей. Если мало, я могу еще добавить… сто или двести…
– Извольте убрать. Я не судебный следователь, а частный сыск в России запрещен. Да, действительно, я иногда отыскиваю преступников, но только если в совершении преступления подозревают невиновного. Он-то и становится моим подзащитным во время судебного процесса. Тогда, в рамках адвокатских полномочий, я и занимаюсь расследованием. Бывают, правда, и другие случаи, но они единичны и, скорее, составляют исключения из правил.
– Стало быть, вы мне не поможете? – пряча деньги, обреченно вопросил Никодимов.
