Стоя у окна, Алексия смотрела на Темзу Отсюда, с высоты, река выглядела спокойной и величественной, медленно извивающейся серебряной лентой, прокладывающей бесшумный путь через город. Но женщина знала, какими смертоносными могут быть глубинные течения. Даже сейчас, в сорок девять лет, на пике карьеры, Алексия не могла смотреть на воду без дрожи дурного предчувствия. Она нервно крутила на пальце обручальное кольцо. «Как легко все это может быть смыто и унесено! Власть, счастье. Сама жизнь. Одно мгновение, одно неосторожное мгновение – и все исчезло!»
Громко зазвонил телефон.
– Простите, что беспокою, министр внутренних дел, но на первой линии – Даунинг-стрит, десять. Полагаю, вы ответите на звонок премьер-министра?
Алексия тряхнула головой, отгоняя призраков прошлого:
– Разумеется, Эдвард. Соедините нас.
К югу от реки, менее чем в миле от просторного вестминстерского офиса Алексии де Вир, но так далеко, словно на другой планете, в кафе «Мэггис» сидел Гилберт Дрейк, сгорбившийся над яичницей с беконом. Классическая британская забегаловка с никогда не мытыми окнами и драным линолеумом на полу, «Мэггис» была весьма популярной столовкой для таксистов и строительных работяг, заходивших позавтракать по пути на утреннюю смену. Гилберт Дрейк, постоянный посетитель, по утрам чаще всего был болтлив и улыбчив. Но не сегодня. Уставясь на газетный снимок с таким ужасом, будто увидел призрак, он прижал пальцы к вискам.
«Этого быть не может! Как же так вышло?»
Вот она, перед ним, эта сука Алексия де Вир, улыбающаяся в камеру и пожимающая руку премьер-министру!
Гилберт Дрейк никогда не забудет это лицо, сколько бы ни прожил. Гордый вид, выдвинутый подбородок, презрительный изгиб губ, холодный, стальной блеск голубых глаз, таких же красивых, пустых и бессердечных, как у куклы. Подпись под снимком гласила: «Новый министр внутренних дел Британии начинает работу».
Чтение статьи причиняло боль, словно бередило только что зажившую рану, но Гилберт Дрейк заставил себя продолжать.
«Вчера новым министром внутренних дел была назначена бывший заместитель министра тюрем Алексия де Вир, что крайне удивило не только членов парламента и правительства, но и СМИ. Премьер-министр Генри Уитмен назвал миссис де Вир «звездой» и «центральной фигурой» в своем кабинете нового типа. Кевин Ломакс, министр торговли и промышленности, которому прочили это место, после того как бывший министр внутренних дел Хамфри Кру подал в отставку, заявил репортерам, что он счастлив услышать о назначении миссис де Вир и что ему не терпится начать с ней работу.
Гилберт Дрейк, брезгливо морщась, свернул газету.
Санджай Пател, лучший друг Гилберта, погиб из-за этой суки. Санджай, защищавший Гилберта от школьных хулиганов, а потом и на строительстве, Санджай, который трудился с рассвета до заката, чтобы на семейном столе была еда, и улыбкой встречал все жизненные разочарования, Санджай, которого несправедливо обвинили, посадили в тюрьму, подставили полицейские только за то, что он пытался помочь кузену избежать преследования, теперь мертв. А эта шлюха, эта волчица Алексия де Вир, высоко вознеслась, став любимицей Лондона.
Но этого не будет. Гилберт Дрейк не допустит.
«Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого».
Мэгги, владелица кафе, давшая ему свое имя, подлила Гилберту чая в кружку.
– Ешь, Гил. Твоя яичница остывает.
Гилберт Дрейк не слышал ее. В ушах звучал голос Санджая Патела, моливший о мести.
Шарлотта Уитмен, жена премьер-министра, повернулась на бок и погладила грудь мужа. Четыре утра, а Генри так и не уснул. Уставился в потолок с видом смертника, стоящего перед расстрельной командой.
– Что с тобой, Генри? Что случилось?
Генри Уитмен накрыл руку жены своей.
– Ничего. Просто бессонница. Прости, если разбудил.
– Но ты скажешь мне, если возникнут проблемы, правда?
Он привлек ее к себе:
– Дорогая Шарлотта! Я премьер-министр. Моя жизнь – сплошные проблемы, которым конца и края не видать.
– Ты понимаешь, о чем я. О настоящей проблеме. Той, с которой ты не сможешь справиться.
– У меня все в порядке, дорогая. Честное слово. Постарайся снова заснуть.
Скоро Шарлотта крепко спала. Генри смотрел на жену. В ушах звенели ее слова: «Той, с которой ты не сможешь справиться».
Благодаря ему лицо Алексии де Вир красовалось на первых страницах газет. Слухи о ее назначении ходили разные, но никто ничего не знал. Никто, кроме Генри Уитмена. А эту тайну он намерен унести в могилу.
Стала ли Алексия проблемой, с которой он не сумеет справиться? Генри Уитмен искренне надеялся, что это не так. Но во всяком случае, уже слишком поздно. Назначение состоялось. Дело сделано.
Новый премьер Британии промаялся до рассвета. Впрочем, он ничего другого не ожидал. Нет отдыха для грешных…
Часть 1
Глава 1
Кеннебанкпорт, Мэн, 1973 год
Билли Хэмлин проводил взглядом семерых малышей в плавках, с визгом бегущих к воде, и ощутил прилив счастья. Не одни мальчишки любили проводить лето в Кэмп-Уильямсе.
Повезло Билли получить эту работу. Большинство вожатых лагеря учились в университетах «Лиги плюща». Такеры, Мортимеры и Сэндфорд-Райли-Третьи проводили время в лагере в «промежутке» между Гарвардским колледжем и Гарвардской школой бизнеса, или в женском варианте – дочки богатеньких папаш после окончания колледжа и до замужества обучали плаванию умненьких сыночков нью-йоркской элиты. Билли Хэмлин в их круг не вписывался. Его отец был плотником, прошлой осенью строившим новые летние домики в Кэмп-Уильямсе и сумевшим сделать протекцию своему мальчику.
– Встретишься с интересными людьми, – сказал Джефф Хэмлин Билли. – Богатыми. Теми, которые сумеют тебе помочь. Тебе нужны связи.
Па Билли свято верил в связи. Почему он вообразил, будто лето, проведенное среди избалованных банкирских сыновей, поможет его обаятельному, ничего не умеющему и совершенно неамбициозному мальчику продвинуться в жизни, оставалось полной тайной. Не то чтобы Билли жаловался. Днем он торчал на пляже, дурачился с милыми маленькими детками. А по вечерам… в лагере было легче раздобыть наркоту, выпивку и то, что его бабушка называла женщинами легкого поведения, чем в новоорлеанских борделях. В свои девятнадцать лет Билли Хэмлин умел немногое. Но точно знал, как развлечься на всю катушку.
– Бивви! Бивви! Пойдем игвать!
Грейдон Хэммонд, кривоногий семилетний парень, не выговаривавший половины букв в алфавите из-за пяти выпавших передних зубов, махал руками, зовя Билли в воду. Когда-нибудь Грейдон унаследует контрольный пакет акций в «Хаммонд банк», инвестиционном банке, стоившем больше, чем многие малые африканские страны, вместе взятые. Подзывать к себе людей жестом станет одной из главных примет Грейдона. Но пока он был таким милым и добрым парнем, что трудно устоять перед просьбой.
