– Я пыталась простить его. Я хочу простить его. Мне было бы легче, если бы простила. Но не думаю, что это возможно.
– Понимаю, – кивнула Саммер.
– Сомневаюсь, что понимаешь, – покачала головой Рокси, хотя без всякой запальчивости. – Все эти годы он утешал меня, поддерживал, притворялся, что любит.
– Думаешь, притворялся? Я уверена, что он любил тебя, Рокси.
– Может быть. Но любви недостаточно. Он знал, что делал. Позволил мне думать плохо о маме и о бедном Эндрю только, чтобы спасти «честь своего рода». Я думала, что знаю его не хуже, чем себя.
Она коротко, глухо рассмеялась.
– Впрочем, оказалось, что и себя я не слишком хорошо знаю.
– Ты должна немного расслабиться, – посоветовала Саммер. – Некоторые за всю жизнь не испытают столько боли, сколько ты за несколько лет. Прошла сквозь ад. И не сломалась.
Рокси улыбнулась:
– Спасибо. Но так или иначе, достаточно обо мне. Что происходит в твоей жизни? Снова пишешь?
Они немного поговорили о работе Саммер, и беседа неизбежно свернула к Майклу. Саммер не могла заставить себя обсуждать с кем-то слова Томми Лайона о любовнице Майкла. Несправедливо обременять этим бедную Рокси или пачкать ее воспоминания о брате. Но она болтала о его новой клинике, сестрах, оптимистических статьях о пациентах, чудом вышедших из долгой комы.
Наконец, после долгих колебаний, Саммер заговорила об Алексии и призналась, что за эти месяцы они стали близки.
– На следующей недели она прилетает на слушания по делу твоего отца. И хотела бы увидеться с тобой.
Плечи Рокси напряглись.
– Не слишком блестящая идея.
– Она тоскует по тебе, – настаивала Саммер. – Твоя мать – твердый орешек, но под толстой скорлупой скрывается хороший человек. Сострадающий.
– Раньше ты так не думала.
– Я неверно о ней судила, не знала фактов. Послушай, она человек и тоже делала ошибки.
– Слабо сказано, не находишь? – прошипела Рокси.
– Ладно, большие ошибки. Но она хочет все исправить. Неужели не увидишься с ней хоть на несколько минут?
Рокси яростно затрясла головой.
– Не могу.
– Она не хотела тебя ранить.
– Знаю.
Глаза Рокси были полны слез.
– Но ранила. Сильно ранила. Ладно, не она прогнала Эндрю, как я считала. Но на ней тоже лежит вина. Она лгал а и лгала, а я выстроила свою жизнь на этой лжи. Не можешь представить, каково это понять: все, что ты знала о себе и своей семье, – вранье, бессмысленное вранье!
«Представляю, и лучше, чем ты думаешь. Я тоже считала, что знаю о Майкле и себе, но все это оказалось ложью. Однако я по-прежнему этой ложью живу, так самозабвенно влюблена, что не могу уйти», – подумала Саммер.
– Твоя семья такая цельная, такая нормальная, – продолжала Рокси. – Как я завидую тебе: иметь такую мать, как Люси! Иметь двух счастливых любящих родителей!
Саммер молча кивнула.
Они вернулись к дому, где в комнате Рокси уже накрыли стол к чаю с домашним ореховым тортом. Перед уходом Саммер пообещала прислать Рокси снимки Майкла и чаще писать.
Закинув ноги в малолитражку, Саммер сказала:
– Подумай о том, что я сказала. Твоя мать приезжает в следующую пятницу. Она отчаянно хочет тебя видеть. Пойми, Рокси, каковы бы ни были ее недостатки, она единственная мать, которая у тебя есть.
Выезжая задним ходом по усаженной деревьями аллее, Саммер думала о Роксанне. Они идут разными дорогами. Но что-то связало их навсегда. «Мы обе дуры, когда речь идет о любви – моей к Майклу и Роксанны к Эндрю».
Даже Алексия, по-прежнему стоявшая за Тедди после всего, что случилось, была живым доказательством того, что любовь слепа.
Рокси права. Ее мать лгала ей. «Но разве не все мы лжем, когда речь идет о любви? Лжем другим и себе тоже».
Дорога до города была кошмаром. Двухполосное шоссе А303 вилось бесконечно, уходя неизвестно куда, как дорога, вымощенная желтым кирпичом в стране Оз.
Судя по табличке, следующие тридцать пять миль не встретится ни одной бензоколонки или кафе. Саммер не была голодна, но поняв, что по крайней мере час придется обходиться без еды, немедленно почувствовала, как заурчало в желудке. Взяв сумку с пассажирского сиденья, Саммер поискала шоколадку. И случайно рассыпала бумаги. Подняв одну, она увидела, что это регистрационный бланк на байк Майкла, тот самый, полученный в Кингсмире год назад, в ту ночь, когда она ужинала с Тедди.
Там стояло название фирмы, которая доставила байк: «Дрейк моторз». Тут же был и адрес, в Суррее, недалеко от А3. Она как раз будет проезжать мимо.
С того вечера в «Савое», когда она встретилась с Томми Лайоном, Саммер прекратила расследование аварии. Чувства по этому поводу были настолько противоречивы, что продолжение расследования казалось пустой тратой времени. Она не была готова покинуть Англию, полностью отвернуться от Майкла. Но во всех других отношениях – решила принять совет матери и сосредоточиться на своей жизни, своем будущем. Майкл вел себя как эгоист. Почему она должна приносить себя в жертву, пытаясь восстановить для него справедливость.
Томми Лайон глубоко ее ранил, но вынудил также понять и принять несколько фактов. Майкл не идеален. Более того, если Саммер обнаружит истину о его аварии, Майкла это не вернет.
Но сейчас, застряв в очередной пробке, уставшая и с документом в руках, она почему-то сгорала от любопытства. Она будет недалекой дурой, если проедет мимо «Дрейк моторз», даже не остановившись. Кто знает, когда она еще будет в этих местах?
Сэр Эдвард Мэннинг поразился, услышав голос Алексии де Вир.
За месяцы, прошедшие после отставки миссис де Вир, Эдвард почти забыл кошмар, в который тогда превратилась его жизнь. Садистские угрозы Сергея Милеску, облако ужаса, постоянно над ним висевшее, узел тревоги, день и ночь сжатый в груди, как кобра, готовая ударить…
Что до жуткого зрелища человека в ванне, с плавающими вокруг вздутой головы кишками, подобными уродливым сосискам… Эдвард до сих пор видел это в кошмарных снах. Но убеждал себя, что все закончилось. Отставка Алексии случилась слишком поздно: Сергей уже успел вызвать недовольство заказчика. Но этим спас жизнь Эдварду Мэннингу.
Полиция, нашедшая тело Сергея, приходила в палату лордов, чтобы допросить слуг. Очевидно, способ наказания был присущ русской мафии. Но никто не знал, каким образом связан румынский гражданин с русскими. И уж точно никто не знал о его странной дружбе с сэром Мэннингом.
Кевин Ломакс имел свои сильные и слабые стороны, как босс и министр внутренних дел. От сэра Эдварда не ускользнуло, что первым его распоряжением была отмена того налогового законодательства, которое угрожало богатой русской элите, живущей в Лондоне. Но секретарь решил ничего не замечать. Появление Ломакса в министерстве означало для него период покоя и безопасности.
