– Я тоже подумал о краже, но мы с Ребеккой трижды все просмотрели. Все на месте. Ни один из отделов не доложил о каких-то проблемах.
– Вот и хорошо. – Трейси обняла его. На душе стало легко.
– Мы становимся слишком циничными с годами, я и ты, – вздохнул Джеф полушутя. – Нужно поработать над этим до появления Джефа-младшего.
Следующие несколько недель Трейси почти не видела Джефа. В музее не было никаких происшествий. Выставка «Сокровища Меровингов» имела огромный успех и отнимала все время Джефа.
Ему позвонил профессор Тренчард:
– Все в Блумсбери только о вас и говорят. Не представляете, сколько похвал я получаю за то, что привел вас в музей.
– Я невыразимо счастлив и не знаю, как благодарить вас, Ник.
– Просто продолжайте выполнять свои обязанности. С меня довольно и того, что можно купаться в лучах вашей славы.
В тот вечер, когда выставка закрылась, Джеф пришел домой расстроенный.
– Поверить не могу, что все кончено.
– Бедный малыш.
Трейси обняла его сзади, прижавшись едва заметным животом к пояснице. Последнее время она чувствовала себя уставшей, что было вызвано беременностью, если верить доктору Макбрайду, но признаков токсикоза пока что не было, и запах пищи ее не раздражал. Сегодня она приготовила Джефу на ужин спагетти карбонара. Восхитительный аромат бекона, сыра и сливок доносился с кухни.
– У меня кое-что есть для тебя. Надеюсь, это тебя развеселит.
Она повела Джефа в гостиную, комнату прекрасных пропорций в георгианском стиле, с высокими потолками, широкими дубовыми плитами пола и подъемными окнами, выходившими на густо засаженный передний сад.
– Ты уже развеселила меня, – заверил Джеф, садясь на диван. – Как чувствуешь себя сегодня, прекрасная?
– Все хорошо. – Трейси подала ему стакан с джин-тоником с добавлением льда и лимона.
– Но это развеселит тебя еще больше. По крайней мере, я на это надеюсь.
Она вынула из кармана маленькую черную коробочку и, немного нервничая, протянула ему. Она сознавала, что Джеф может не так понять смысл подарка, и отчаянно хотела угодить ему, вернуть подобие остроты их старой жизни, со всеми треволнениями и удачами.
– Скажем так: мне стоило немалых трудов это заполучить.
Джеф открыл коробочку. Трейси с восторгом наблюдала, как широко раскрываются его глаза.
– Где ты это взяла?!
– А ты как думаешь? – усмехнулась она.
– Боже! – изумился Джеф. – Это настоящая, верно? На секунду мне показалось, что это действительно хорошая копия.
– Копия?! Извини, – оскорбилась Трейси. – Копии для любителей, дорогой. Для тебя – только лучшее.
Джеф встал. Трейси показалось, что он сейчас поцелует ее, но, присмотревшись, увидела в его глазах гнев.
– Ты сошла с ума?
Он жестом обвинителя сунул монету ей в руки. Это была та самая, из Мерсии, выбитая в честь Синертрит. Одно из редчайших сокровищ музея.
– Ты украла это.
– Да. Для тебя, – с недоумением пробормотала Трейси. – Я знаю, как много она для тебя значит. И ты сам сказал, ничто не может быть более англосаксонским, чем грабеж. – Она улыбнулась, но Джеф не ответил на улыбку.
– Это была шутка! – почти выкрикнул он. – Как ты?.. Когда?..
– В день открытия выставки. Я знала, что другие залы с англосаксонскими экспонатами будут пусты, поскольку все интересовались только золотом Меровингов. Поэтому я включила пожарную сигнализацию, проскользнула в южное крыло и… просто взяла монету. К этим витринам даже не была подведена сигнализация, – добавила она с легким презрением. – Это не скульптуры Парфенона и не Розеттский камень, так что никому нет дела.
– Всем есть дело! – окончательно взбесился Джеф. – Мне есть дело. В любом случае эти витрины были заперты. Где ты взяла ключ?
Трейси уставилась на него как на безумца,
– Сделала копию с твоего, конечно. В самом деле, дорогой, это не наука о ракетах! Я поискала монету в Гугле после того, как ты сказал, что она тебе очень нравится, и заказала копию у ювелиров на Ист-Энде. А потом заменила оригинал. Легко.
Джеф потерял дар речи.
Расстроенная его реакцией, Трейси вызывающе добавила:
– И знаешь что? Никто не заметил разницы! Никто, кроме тебя, даже не смотрит на эту штуку. Почему бы тебе не иметь ее?
– Потому что она не моя! – окончательно разозлился Джеф. – Она принадлежит нации. Мне доверили ее хранить. А теперь моя жена, моя собственная жена, ее украла!
– Я думала, ты будешь доволен. – Глаза Трейси наполнились слезами.
– А я недоволен.
Она не понимала реакции Джефа. Особенно после всех ее трудов! Обычно в таких случаях он ею гордился! И ведь никому не причинили вреда. Прежний Джеф был бы доволен, весел, счастлив. Трейси хотела вернуть прежнего Джефа.
Он смотрел на монету, недоверчиво качая головой.
– Ребекка сказала, что ты выглядела задумчивой в день открытия, – буркнул он. – Я помню, она спрашивала, не случилось ли с тобой что-то.
– О, Ребекка сказала что-то, вот как? – рассерженно парировала Трейси. – Поздравляю Ребекку! Держу пари, малышка Ребекка никогда бы не опустилась так низко, чтобы красть национальное достояние. Верно?
– Не опустилась бы, – подтвердил Джеф.
– Потому что она не бесчестная мошенница вроде меня, верно?
Джеф пожал плечами, словно пытаясь сказать, что Трейси попала в точку.
Слезы гнева и унижения заструились по ее щекам.
– Твоя маленькая подружка может быть лучше меня…
– Не глупи, – оборвал Джеф, – Ребекка не моя подружка.
– Но если она лучше меня, значит, и лучше тебя, Джеф. Забыл, кто ты? Ты мошенник, Джеф Стивенс. Может, ты ушел на покой, но за спиной у тебя двадцать лет преступной жизни, друг мой. Так что не изображай святого… – Трейси вдруг осеклась, как ребенок, замерший в игре в неподвижные фигуры.
– Что? – спросил Джеф.
Трейси с отчаянием уставилась на него, как кролик под дулом ружья. Потом она опустила глаза. Темная кровь стекала по ее ногам на пол.
Она заплакала.
– Все хорошо, милая, не паникуй.
Джеф уронил монету и обнял ее. Это Трейси, его Трейси! О чем он думал, разозлившись на беременную жену?!
– Все будет в порядке. Только приляг.
Он ринулся к телефону:
– Нужна «Скорая». Итон-сквер, сорок пять. Пожалуйста, поторопитесь.
Глава 4
Джеф подумал, что Белгравия особенно красива весной. Выйдя из дома, он направился от Итон-сквер к Гайд-парку. Вишневые деревья вдоль улицы с домами в георгианском стиле были в цвету: взрыв белого в тон оштукатуренным фасадам и такие же белые ковры опавших лепестков на неровно отесанных камнях. Под частыми дождями трава росла густой и блестящей. Люди тоже казались жизнерадостными и обновленными, благодарными за уход долгой и серой лондонской зимы.
