Потом Симон озвучил диагноз.
* * *
Закутанный в простой широкий плащ, в надвинутом на лицо капюшоне, Якоб шагал к соборной площади. Заморосил мелкий дождик, поэтому внешность палача не бросалась в глаза. Его почти никто не знал в этом городе, и все-таки он старался привлекать как можно меньше внимания. Правда, Куизль понимал, что при его росте в шесть футов задача эта была не из легких.
Народ уже стекался к собору. Многие перед этим навещали могилы покойных родственников и оставляли там свежевыпеченный хлеб в форме оленя или маленького человечка – так называемые поминальные хлебы. В День поминовения, как гласили предания, мертвые поднимались из чистилища в поисках отдохновения. Якоб надеялся, что их души не станут донимать его в крипте.
Палач огляделся и сразу отыскал в толпе Иеремию. Как они и договаривались, старик ждал его у восточного портала перед собором. Он тоже надел неприметный плащ с широким капюшоном. Памятуя о безобразном лице Иеремии, Куизль счел такое решение весьма разумным.
– Народу-то – прямо не протолкнуться, – проворчал он, подойдя к калеке.
Иеремия хихикнул:
– Чуют гнев Господень. Страх с незапамятных времен гонит людей в церковь. Во время охоты на ведьм было точно так же… – Он поманил палача. – Давай войдем вместе с толпой, так мы привлечем меньше внимания. – И поспешил к дверям.
Они вошли в собор и примкнули к длинной веренице верующих. В каком бы городе ни доводилось бывать Куизлю, он всегда поражался пышному убранству церквей, и в особенности соборов. Вот и здесь всюду стояли дорогие статуи святых, епископов и мучеников. Алтари были украшены позолотой, вокруг массивных саркофагов выстроились серебряные и золотые канделябры. Сквозь высокие витражи на многочисленные колонны, арки и ниши внутрь лился яркий утренний свет.
«И пусть снаружи наступит конец света, – подумал Куизль. – Главное, что в церкви открывается окно в рай. Тогда нынешняя жизнь кажется уже не такой жалкой…»
Они миновали очередную статую – королевского всадника на сером жеребце, – и вскоре их обступили погруженные в молитвы женщины преклонных лет, согбенные старцы и молодые люди с детьми, которых тоже было предостаточно. Все толкались у скамей в центральном нефе. Впечатление складывалось такое, словно весь Бамберг собрался на мессу. Среди колонн клубился дым от ладана, над толпой лились низкие гипнотические звуки органа. Некоторые из прихожан стояли на коленях между скамьями, прямо на холодном полу, и по-прежнему держали в руках пустые корзины из-под хлеба, которым одаривали усопших родственников на городских кладбищах.
Куизль посмотрел вперед и заметил, что здесь, в отличие от церкви в Шонгау, было сразу два клироса с алтарями, с западной и восточной сторон. Иеремия заметил его взгляд.
– Сегодня служба будет у восточного алтаря, – объяснил он вполголоса. – Нам это на руку. Наш проход расположен в противоположной стороне. Может, никто на нас и не посмотрит, будем надеяться.
Они протиснулись сквозь толпу и заняли места на одной из последних скамей. Орган умолк, и в сопровождении причетников с кадильницами появился облаченный в мантию генеральный викарий, замещавший Себастьяна Харзее. Прихожане поднялись. Священник начал с приветствия на латыни, но после отступил от привычного порядка службы и с серьезным выражением обратился к верующим.
– Братья и сестры, – начал он с дрожью в голосе. – Все вы знаете, что наш дражайший викарий Харзее пал… – он запнулся и перекрестился. – Пал жертвой оборотня. Как я слышал, душа его до сих пор борется со скверной. Помолимся же за него.
Люди встали на колени и забормотали молитвы. Кто-то плакал, другие покачивались, словно в трансе, взад и вперед. Чтобы не привлекать к себе внимания, Куизль тоже зашептал молитву. Из рассказов Симона он знал, что викарий был коварным ханжой и горожане терпеть его не могли. Но теперь они оплакивали его, словно агнца божьего.
Наконец викарий продолжил проповедь:
– Если я и стою здесь, – говорил он с чувством, – то в нерушимой надежде, что скоро все страдания, что обрушились на наш город, останутся позади. Как я слышал, наш высокочтимый епископ собирается на корню истребить эту скверну. Уже схвачены некоторые из горожан, обвиненных в гнусных деяниях. Я призываю каждого из вас внести свою лепту в наше избавление. Оглянитесь вокруг! Ведьмы, злые духи и колдуны часто скрываются в обличье милейших людей. Да, возможно, это кто-то из ваших соседей…
Рядом с Куизлем охнул старый Иеремия.
– Не могу больше слушать эту ересь, – прошептал он. – Вот с этого все и начинается… Нам и так надо спешить. Служба продлится около часа, за это время нам нужно обернуться. Так что давай начнем.
В то время как прихожане снова опустились на колени и склонили головы, Иеремия и Якоб тихо встали и, стараясь привлекать как можно меньше внимания, направились в восточную часть собора. В черных плащах и надвинутых на лица капюшонах они походили на странствующих францисканцев. Поэтому никто не заметил, как они миновали алтарь и прошли в северо-западную часть поперечного нефа. Здесь не было ни души, лишь доносилось приглушенное бормотание верующих. Иеремия прихватил на ходу две зажженных свечи и протянул одну из них своему спутнику.
– Они нам скоро пригодятся, – шепнул он. – Идем, сейчас самое время!
К тому времени, когда прихожане затянули хорал, Иеремия подвел Якоба к лестнице, уходящей, казалось, под западный алтарь. Спустившись вниз, они оказались перед запертой дверью.
– Ну а дальше? – нетерпеливо спросил Куизль.
Иеремия с ухмылкой достал связку ржавых ключей.
– Твое счастье, что, кроме клинка, я сохранил еще кое-какие мелочи из своей прежней жизни. Прежде чем эти фанатики выстроили Ведьмин дом, допросы часто проходили при Старом дворе. За бесконечными пытками я стал чуть ли не самым востребованным человеком в соборной крепости. Во мне нуждались и знали мне цену. Поэтому и выдали эту связку. С нею я мог беспрепятственно пройти, куда бы мне ни вздумалось.
Старый палач хихикнул и позвенел связкой.
– Во мне нуждались, но видеть меня не желали. Слишком много патрициев уже отправилось на костер. Всякий раз, когда я проходил через главные ворота, каждая собака в городе понимала, что опять по ком-то зазвонил колокол. И в какой-то момент они решили, чтобы я ходил незамеченным. Как раз через собор… Давай, пошли.
Он отворил дверь и провел Куизля в квадратную комнату, расположенную, вероятно, прямо под западным алтарем. По всему полу валялись, мешаясь под ногами, обломки, гнилые доски и старые, затверделые мешки раствора.
– Давным-давно здесь, видимо, находилась крипта прежнего собора, – пояснил Иеремия. – Во время строительных работ ее снова раскопали. Но надземную часть потом облагородили, а про эту позабыли. На наше счастье…
Он перебрался через обломки и остановился у низкой арки, перед которой громоздилась куча камней и балок. Пыхтя и отдуваясь, старик принялся разбирать завал.
