– Так вы верите в оборотней? – недоверчиво спросил Симон.
– Я за свою жизнь повидал столько зла и безумия, так разве не может быть и оборотней? Ну или хотя бы людей, которые всерьез мнят себя таковыми…
Палач развязал мешочек и принялся набивать трубку табаком.
– В лесах обитают самые жалкие существа, – продолжал он при этом. – Изгнанники, сумасшедшие, скорее уже звери, чем люди. Мне самому как-то раз довелось колесовать одного такого. Он с детства жил в лесу, а во время голода в сорок девятом году стал охотиться на людей и есть их. Особенно беглых детей. Мясо у них, мол, особенно нежное, как он сказал потом на дыбе. Вот оборотень он или нет? – Куизль поднес к набитой трубке горящую лучину и принялся с наслаждением попыхивать. – Не знаю. Но он в любом случае представлял опасность для людей, и его следовало устранить.
– Ну, в нашем случае, к сожалению, не так все ясно, – заметил Симон. – Боюсь, эта комиссия во главе с викарием будет просто хватать всякого подозреваемого и подвергать пыткам, лишь бы найти виновного.
Фронвизер еще вчера рассказал им о первом собрании и намерениях советников без лишних церемоний искоренить зло.
Куизль усмехнулся:
– Тем лучше для Бартоломея. Тогда он получит свой новый дом даже раньше, чем рассчитывал.
– Ты… ты отвратителен, отец! Как ты можешь говорить такое о собственном брате?
Магдалена взглянула на Барбару и не поверила своим ушам. До сих пор младшая сестра молчала и с задумчивым видом сидела в углу стола, словно до разговора ей не было никакого дела. И вообще со вчерашнего вечера по губам ее блуждала улыбка. Барбара особо не рассказывала о вчерашнем выступлении с Матео и другими артистами, но этого и не требовалось. Слишком долго ее не было после представления, и Магдалена даже догадывалась, с кем она пропадала. Пока что она поделилась своим предположением только с Симоном, и тот время от времени бросал на нее понимающий взгляд.
Теперь улыбки на губах Барбары как не бывало.
– Георг правильно говорит, – продолжала она, со злостью глядя на отца. – Как только мы приехали в Бамберг, ты сразу ополчился на своего брата! Что он тебе такого сделал? Ты… тебе просто завидно, что он удачливее тебя. И что он, в отличие от тебя, нашел себе новую жену.
Куизль наотмашь ударил дочь по правой щеке. Барбара не вскрикнула, но Магдалена видела, что она с трудом сдерживает слезы.
– Не смей так с отцом разговаривать, ясно? – прорычал палач. – Ты и твой нахальный братец. Что вы знаете обо мне и Бартоломее?
– Что мы знаем? – тихо спросила Магдалена. – В общем-то, ничего. Потому что ты нам и не рассказывал никогда.
– И не буду рассказывать. Нечего вмешиваться в дела, которые вас не касаются. Так, а теперь я пойду ко рву и помогу разгрести дерьмо вашему треклятому дяде. Все лучше, чем выслушивать тут ваши нравоучения.
Но не успел палач подняться из-за стола, как дверь вдруг с треском распахнулась. На пороге, хватая ртом воздух, стоял Георг.
– По… попался! – прохрипел он.
– Кто попался? – спросила Магдалена в недоумении.
– Ну, кто же еще? Оборотень! – ответил Георг, и глаза у него сверкнули. – Я сам видел, как стражники его увели. У него нашли волчью шкуру, и несколько горожан уже опознали его! Но он, как говорят, не желает признаваться. Нам с дядей Бартоломеем следует как можно скорее допросить его с пристрастием.
Барбара закрыла рот ладонью.
– Господи, и кто же это? – спросила она взволнованно.
Георг ухмыльнулся:
– Кто-то из артистов. Некий Матео, итальянец какой-то… Лично я сразу понял, что с этими артистами что-то не так.
В наступившей тишине юноша растерянно переводил взгляд с одного на другого.
– Что случилось? – спросил он. – Я что-то не так сказал?
Магдалена взглянула на сестру: та не проронила ни слова. Симон рядом с ней смущенно уставился в пол. Только отец, единственный, кто не знал о трепетном отношении Барбары к Матео, пожал плечами.
– Да, вот жернова и закрутились, – проворчал он. – Но тут уж ничего не поделаешь, всегда одно и то же. Людям нужен виноватый, и чем скорее, тем лучше. А Бартоломею – заработок. Вот увидите…
– Матео невиновен! – в отчаянии крикнула Барбара. – Никакой он не оборотень! А если кто утверждает обратное, тот… тот…
Она судорожно всхлипнула и обмякла. Магдалена привлекла ее к себе и стала успокаивать, как маленького ребенка.
Георг так и застыл с разинутым ртом на пороге.
– Так ты знаешь этого парня? – спросил он наконец. – Но почему…
– Что ж, Георг, я так догадываюсь, мы одни с тобою в дураках. – Палач скрестил руки на могучей груди. – Может, кто-нибудь из почтенных домочадцев объяснит мне, в чем дело?
Симон прокашлялся:
– Ну, подробностей я не знаю, но, судя по всему… Барбара и этот Матео… ну, между ними что-то есть…
– Влюбилась она в парня! Неужели так трудно это понять, мужичье вы неотесанное?
Магдалена коротко взглянула на них, утешая всхлипывающую Барбару.
– Мы же были позавчера на представлении, – добавила она чуть спокойнее. – Ну, и вчера Барбара снова отправилась в этот театр, и ей даже разрешили немного помочь Матео во время представления. Она говорит, что они вместе стояли на сцене. И с тех пор, видимо, сблизились…
– Моя дочь стояла на сцене? – Палач беспомощно мотнул головой. – Вместе с этими приблудными шутами, которым лишь бы кошелек из кармана выудить? – Он со злостью сжал кулаки. – Черт возьми, вас хоть раз можно оставить одних и чтоб потом краснеть не пришлось!
– Артисты почти такие же нечестивые, как палачи, – сухо ответила Магдалена. – В этом отношении Барбара была среди своих.
– Ха, так ты еще и выгораживаешь ее? – Куизль мрачно рассмеялся. – Может, ей тогда выйти за парня?
– Ну, пока этот Матео сидит в тюрьме, за него вряд ли кто-нибудь выйдет, – заметил Симон нерешительно. – И если не случится какого-нибудь чуда, в ближайшее время за него примется ваш брат с Георгом.
– Чудовище! Изверг! – Барбара вдруг вскочила, бросилась на Георга и принялась колотить его маленькими кулаками. – Если ты его хоть пальцем тронешь, ты мне не брат! Я… я глаза тебе выцарапаю! Я…
– Барбара, Барбара! Прошу тебя, послушай!
Георг пытался схватить сестру за руки, но та всякий раз изворачивалась, как кошка.
– Я-то что могу сделать? – сетовал юноша. – Даже если ты не веришь, что Матео виновен, эта новая комиссия приказала допросить его с пристрастием. Я ему ничем не могу помочь!
– Ты… чудовище! Животное! Дьявол бы забрал всех палачей!
Вне себя от горя и злости Барбара продолжала колотить брата. В конце концов вмешался Куизль. Он схватил дочь за руки, смял их в одной ладони, словно тисками, а другой влепил звонкую пощечину.
