– Я поначалу тоже был не в восторге, – вмешался Куизль. – Но Магдалена убедила меня, что сумеет отвлечь кого-нибудь из стражников. Мы же не знаем, сколько их там. С двумя или тремя мы с Бартоломеем справимся. Но если их окажется больше, могут возникнуть трудности.
– Черт, если что-то пойдет не так, вас повесят как еретиков и приспешников дьявола! – вскинулся Симон. – Это вы понимаете?
– Полагаю, сначала нас колесуют и выпотрошат, – задумчиво проговорил старший Куизль. – Во всяком случае, так раньше поступали в Шонгау. Как считаешь, Бартоломей?
Тот кивнул.
– А могут сварить в кипящем масле, как обычно поступают с колдунами и фальшивомонетчиками… Правда, для этого потребуется умелый палач, а разыскать его не так уж просто. Может, пригласят из Нюрнберга?
– Хватит уже! – простонал Симон. – Это… это же ужасно. – Он посмотрел на жену: – Магдалена, я запрещаю тебе участвовать в этом безумии!
Но та лишь отмахнулась:
– Ладно тебе, Симон. Мы и не в таких передрягах бывали. И не забывай, что большинство стражников, скорее всего, отправят в замок. Ничего не случится.
Цирюльник закрыл глаза и потер виски. И чего он женился на такой упрямой, своенравной женщине?
Остается только надеяться, что дети пошли в меня. Хотя насчет Пауля приходится сомневаться.
Симон вздрогнул. В суматохе он совершенно забыл спросить про детей.
– А где Петер и Пауль? – спросил он, нахмурив лоб. – Явно не у Катарины. Она в себя все никак не придет.
Магдалена взяла его за руку:
– Не беспокойся. Они в надежных руках. Старый управляющий в трактире «У лешего» присматривает за ними и развлекает всякими историями. Я заглянула к ним по пути, у них все хорошо. И я подумала, что лучше нам поговорить в тишине. – Она улыбнулась младшему брату: – Но Георг, когда вернется от скорняка, посидит с любимыми племянниками. Так ведь?
Георг скрестил руки на широкой груди и выпятил подбородок:
– Так мы не договаривались! Магдалена, значит, отправится с отцом и дядей выручать Матео, а я в это время буду укачивать детей и петь колыбельные? Это несправедливо.
– Проклятье, Георг, тебе всего пятнадцать! – прорычал Куизль. – Довольно и того, что Магдалена в этом участвует. Ты останешься дома, и это не обсуждается.
Георг хотел возразить, но под строгим взглядом отца промолчал. Лишь через некоторое время Бартоломей нарушил молчание.
– Я вот еще что забыл сказать, – начал он осторожно. – Днем, перед тем как отправиться в лес, я ходил к реке. Заглянул к старьевщику Ансвину, поговорить насчет городского рва. Ансвин ведь следит и за тем, чтобы Регниц был относительно чистым. Вот я и решил, что он поможет нам вычистить ров.
– Ну и что? – спросил Якоб нетерпеливо.
– Ну, Ансвин сегодня утром выловил из воды еще один труп. Я только мельком взглянул на него. Выглядит скверно, но, по-моему, это Тадеуш Васольд. Помните, пропавший советник…
– Проклятье! – Якоб вскочил. – А раньше ты не мог сказать? Непременно нужно осмотреть труп! Каждая жертва что-нибудь рассказывает о своем убийце. Сейчас уж Ансвин наверняка отвез тело к страже.
Бартоломей пожал плечами:
– Не обязательно. Иногда он держит трупы у себя. Особенно если они в таком скверном состоянии, как Васольд. Потом приходят стражники и на месте осматривают тело, прежде чем похоронить.
– Тогда давай поскорее заглянем к Ансвину, пока не стемнело. – Старший Куизль уже стоял в дверях. – Не уверен, что нам удастся, как в прошлый раз, взглянуть на труп, когда он окажется у стражи… – Он потер свой большой нос. – А я нутром чую, что этому Васольду еще есть что нам порассказать.
С этими словами палач вышел на улицу.
* * *
Чуть позже Симон с Магдаленой остались одни за столом. Бартоломей ушел вслед за Якобом к реке, а Георг, поворчав немного, отправился к скорняку. На обратном пути он заберет детей из трактира. Симон отметил, что впервые за долгое время они с Магдаленой остались наедине – без шумливых и капризных детей и без ворчливого тестя, который вечно указывал всем, что делать.
В печи потрескивали поленья, распространяя по комнате аромат смолы, и Фронвизер вдруг понял, до чего он голоден. После скудного завтрака перед собранием поесть ему сегодня так и не довелось. Симон подошел к очагу, отрезал немного от подвешенного там окорока и разложил мясо с хлебом на две тарелки. Одну он пододвинул Магдалене, и та жадно принялась за пищу.
Некоторое время они молча ели, и Симон собирался с мыслями. Им столько всего предстояло обсудить, что он не знал даже, с чего начать! Магдалена стояла на своем и хотела дождаться свадьбы, отложенной на неопределенное время. Хотя возможно, что теперь все пойдет куда быстрее, чем ожидалось. Если Матео окажется на свободе, у Барбары не останется причин прятаться от отца. Быть может, скоро они смогут уехать домой.
А может, нас четвертуют и сварят в масле, как колдунов и заклинателей…
У него сразу пропал аппетит. Симон налил себе и Магдалене по кружке разбавленного вина и взял жену за руку.
– Ты точно уверена в том, что делаешь? – спросил он с тревогой. – Если завтра ночью что-то пойдет не так…
– Все пойдет как надо, – резко ответила Магдалена и высвободила руку. – К тому же семья должна держаться вместе. Как бы ни было тяжело. Придется тебе это усвоить, если хочешь стать настоящим Куизлем. – Она тонко улыбнулась. – Отец с дядей вместе вытащат этого парня из тюрьмы – вот что меня особенно радует. Может, хоть это положит конец их вражде.
– Ты до этого уже намекала несколько раз, – сказал Симон. – Значит, ты узнала наконец, что произошло тогда между ними?
Магдалена кивнула с мрачным видом:
– О да, узнала. Может, теперь я знаю даже больше, чем хотелось бы.
Она, запинаясь, рассказала Симону о смерти своего пьяного деда и неожиданном бегстве отца из Шонгау.
– И он просто взял и оставил Бартоломея и маленькую Элизабет? – Цирюльник нахмурился: – О чем он только думал?
– Черт возьми, Симон, он был тогда мальчишкой! И не хотел становиться палачом. Я его прекрасно понимаю. – По лицу Магдалены пролегла тень. – И вообще у меня такое впечатление, будто дядя совсем не из-за этого таит обиду. Это… касается нашей семьи, наследия моего прадеда.
– Какого наследия? – удивился Симон. – Я об этом ничего не знаю.
Но Магдалена лишь покачала головой:
– Может, расскажу как-нибудь в другой раз. Это… семейное дело. – Она запнулась, потом решительно кивнула. – Сейчас лишь бы это безумие поскорее осталось в прошлом. – Она с любопытством взглянула на мужа: – Ты ведь еще не рассказал мне, что было на сегодняшнем собрании.
Симон вздохнул и пожал плечами:
