Правда, простая и горькая, заключается в том, что если она уйдет, то потеряет его.
Черт-черт-черт-черт…
– Так ты пойдешь туда? – раздается голос у нее за спиной.
– О, господи! – вздрагивает от неожиданности Кирби.
Перед ней возникает бездомный парень; слегка припухшие глаза придают ему простодушный и участливый вид. Половины зубов нет. Одет в выцветшую футболку с изображением Крисс Кросса и красный берет, несмотря на жару.
– Я бы на твоем месте не ходил. Я сам не сразу понял, где он живет. Пришлось следить. Он выходит всегда в разное время, одет смешно. Со стороны и не скажешь, но внутри дом очень хороший. Хочешь посмотреть? Тогда тебе нужен входной билет. – Парень показывает мятую бумажку, так что Кирби даже не сразу понимает, что это деньги. – Я продам тебе билет за сто баксов. Иначе никак не попадешь.
Слава богу, парень просто ку-ку.
– Я дам двадцать, если ты мне скажешь, как это сделать.
Парень вдруг пугается:
– Не-не, подожди. Я там был, это плохое место. Проклятое, с привидениями. Обитель дьявола. Не ходи туда! Давай свои двадцать за хороший совет и не ходи. Слышишь?
– Мне нужно. – Помоги, Господи!
Однако в кошельке удается наскрести всего лишь семнадцать долларов с мелочью. Парень явно расстраивается, но все-таки ведет ее к пожарной зигзагообразной деревянной лестнице на задней стене дома.
– Ты все равно ничего не увидишь. У тебя же нет билета. Может, это и хорошо, безопаснее. Но, если что, не говори, что я тебя не предупреждал.
– Хорошо, а теперь давай потише.
Кирби перекидывает пиджак Дэна через колючую проволоку, обмотанную вокруг нижних ступеней лестницы как раз для того, чтобы отпугнуть желающих залезть в дом таким способом. «Извини, Дэн, кажется, рукав порвался. Ладно, тебе все равно давно пора обновить гардеробчик».
Ступени лестницы подгнившие, кое-где сломанные, краска сходит слоями. Скрипят при каждом шаге, пока она продвигается к зияющему черной дырой окну на первом этаже. Карниз весь усыпан осколками разбитого стекла – грязными, с разводами от дождя.
– Это ты разбил окно? – свесив голову вниз, интересуется Кирби у парня.
– А что ты меня спрашиваешь? – дуется тот. – Ты хотела залезть – залезай, я тут ни при чем.
Вот черт! Внутри темно, но благодаря открытому окну она видит, что помещение разрушено. Оно явно служило пристанищем для наркоманов. Доски пола вырваны, как и трубы; стены обвалились или разобраны по кирпичам до основания. Через дверь на другой стороне виден разбитый туалет. Унитаз сорван, расколотая раковина валяется на полу. Не может он здесь прятаться. Ее, что ли, дожидается? Кирби подходит к краю и шепчет:
– Ты сможешь позвонить в полицию?
– Нет, мэм.
– Если он убьет меня, – прозвучало у Кирби как-то совсем просто.
– Ты там не первая будешь, – шипит в ответ Мэл.
– Пожалуйста, сообщи им адрес.
– Ладно… Но я не собираюсь все время здесь торчать.
– Это понятно, – бурчит Кирби себе под нос. Больше она не оглядывается. Кладет пиджак Дэна поверх разбитого стекла на подоконник. Что-то топорщится в кармане. Ах да, лошадка! Кирби оказывается внутри дома.
Кирби и Харпер
22 ноября 1931
Со временем залечиваются все раны. Даже шрамы и рубцы.
По ту сторону окна лежит совершенно другой мир. Кажется, она сходит с ума.
Будто она так и лежит в птичьем заповеднике, лишенная способности мыслить; рядом со своей собакой, которая привязана за горло проволокой к дереву и истекает кровью.
Она раздвигает тяжелые шторы, которых раньше здесь не было, и оказывается в просторной гостиной с новой, но старомодной обстановкой. В камине потрескивает огонь. Рядом с бархатным креслом стоит столик, на нем – хрустальный графин с виски.
Мужчина, преследуя которого она оказалась здесь, уже ушел. Харпер вышел в 9 сентября 1980 года и следит за маленькой Кирби со стоянки на заправке. Он потягивает кока-колу из банки, потому что ему необходимо держаться за что-нибудь, чтобы не кинуться через дорогу и не схватить ребенка за горло с такой силой, чтобы сбить с ног, и всаживать в нее нож снова, снова и снова, у всех на виду.
Тем временем Кирби поднимается на второй этаж и проходит в спальню, украшенную предметами, отобранными у умерших девушек, которые и не умерли еще, но уже обречены. Предметы слегка покачиваются и все время меняют очертания, становясь более-менее четкими. Три из них относятся к ней. Пластмассовая лошадка-пони, черная с серебром зажигалка и теннисный мяч, при виде которого шрамы начинают гореть, а голова кружиться.
Вдруг во входной двери поворачивается ключ. Кирби охватывает паника. Бежать некуда. Она бросается к окну, но то не поддается. Кирби в ужасе залезает в шкаф и сворачивается там клубком, стараясь не думать. Стараясь удержаться от крика.
– Со za wkurwiajace gowno!
Это инженер-поляк, опьяненный крупным выигрышем и изрядной порцией алкоголя, возится на кухне. В кармане его пальто еще лежит ключ, но истекают последние минуты. Входная дверь снова открывается – это из 23 марта 1989 года возвращается Харпер; на его джинсах еще свежая кровь Кирби, в руке зажат искусанный теннисный мячик.
Пока Харпер внизу расправляется с Бартеком, забивая его до смерти, она сидит в шкафу, крепко зажав рот рукой. Когда раздаются крики, она не может сдержать тихий стон.
И вот Харпер поднимается по лестнице, каждый его шаг сопровождается стуком костыля. Цок-цок. И неважно, что все это было раньше, – ведь их прошлое, настоящее и будущее сложены как оригами.
Харпер доходит до порога спальни, и Кирби так сильно прикусывает язык, что идет кровь. Во рту сушь и вкус железа. Но он проходит мимо.
Она подается вперед и напряженно вслушивается. Какой-то шум усиливается. Это же ее собственное дыхание: она дышит слишком часто и шумно. Нужно успокоиться и взять себя в руки.
Судя по характерному звуку, он поднимает сиденье унитаза. Писает. Шумит вода из крана – он моет руки. Тихо ругается. Потом какой-то шорох. А вот звякает пряжка брючного ремня о кафельную плитку. Включается душ. Задергивается штора.
Вот он, твой единственный шанс! Нужно войти в ванную, взять костыль и ударить по голове. Сбить его с ног, связать. И вызвать полицию. Однако она понимает – он или увернется, или уже не встанет никогда. Ее мозг перестал управлять телом, Кирби не сможет даже открыть дверцу шкафа.
Шум воды стихает – она упустила момент. Сейчас он выйдет из ванной и подойдет к шкафу взять чистую одежду. Лучше кинуться на него сейчас, оттолкнуть в сторону и побежать. Кафель мокрый и скользкий. Может, есть надежда?
Но вот снова включается душ. Вода бежит по трубам. Или он специально сбивает ее с толку. «Ну давай! Нужно что-то делать. Давай!» Она толкает дверцу шкафа ногой и выбирается на пол.
