– Так что делать, если это основа основ… – Она разгладила на коленях длинную красную юбку. – Прости, я не хотела перебивать.
– Наш отец был банкиром, – продолжила Ева, – и за пределами банка его ничего не интересовало.
Она выразительно посмотрела на Тео, и они обменялись взглядами. Намек на отношения с Эшем?
– Бо́льшую часть времени отец проводил в Лондоне. Единственным мужчиной в доме на долгое время оставался дедушка. И тогда именно он занимался нами. Конечно, мама была тут же, но она с удовольствием переложила заботу о нас на деда.
Ева помолчала. Взяла стакан. Сделала глоток, другой.
– Это обязательно вспоминать? – обратилась она к Минерве. – Стоит ли?
– Ну, Тео ведь рвется узнать. Давай дальше я?
– А если я скажу, что предпочитаю, чтобы ты этого не делала?
– Ну, если ты в самом деле не хочешь…
– Какая же ты зануда! Все равно ведь по-своему сделаешь! Будешь ныть, ныть… Рассказывай!
– Было так интересно попасть в дедушкин мир…
Минерва подхватила рассказ с того места, где остановилась сестра. Но если голос Евы был переполнен тревогой, Минерва говорила решительно и почти весело.
– Особое чувство. Мы делали то, о чем взрослые в доме и не догадывались. Магия. Дедушка сказал, что это наш с ним секрет. Только мы и он.
– Что именно вы делали? – переспросил Тео.
– Ну, например, устраивали в полночь спиритические сеансы с «говорящей доской». Втроем, когда все остальные в доме спали. Дедушка Генри утверждал, что мы более восприимчивы, чем любой взрослый, с которым ему доводилось иметь дело. Конечно, это нам льстило. Дедушке нужна была наша помощь, и он получал ее по первому требованию.
– Сеансы проходили успешно? – уточнила Жас.
– О да. Мы получали послания от… – Минерва распахнула руки, будто заключая в широкие объятия море за окном, – …да от кого угодно. От любого духа, готового разговаривать с нами.
Тео фыркнул.
– Но это же просто стрелочка – и буквы на доске. Неужели вы верили, что говорите с душами умерших?
– Призраков? Нет, конечно. Но мы установили контакт с некоей силой. Я прекрасно знаю, как бессознательное влияет на восприятие мира. Все эти загадки еще ждут своих исследователей. Мысль способна овеществляться. Мне было шесть, Еве восемь. И мы просто не могли понять посылаемые нам сообщения. Вот и вся разница.
– Но ведь ваш дедушка знал, как записывать длинные слова и сложные предложения, верно? – подозрительно спросил Тео.
– Его руки никогда не касались доски. – Минерва произнесла это с восторгом и удивлением шестилетней девочки. – Касались только наши руки. Дедушка лишь записывал те буквы, на которых останавливался указатель. Он делал записи всех сеансов.
– Они сохранились?
– Да.
Минерва повернулась и кивнула на покрытый искусной резьбой шкафчик в углу.
– Если ты хочешь прочесть…
Она внезапно умолкла.
– Что? – нервозно спросила Ева.
– В голове не укладывается – как я могла забыть? – Минерва посмотрела на Тео. – Старость не радость. Тео, как звали духа в том письме Гюго?
– Призрак Гробницы.
– Точно. – Минерва взглянула на Еву. – Ты тоже не помнишь?
Та сделала удивленные глаза.
– О чем?
Но Жас заметила, что на ее лице что-то мелькнуло. Как будто она вспомнила что-то очень неприятное.
– Ева, как звали духа, с которым мы разговаривали?
Та покачала головой.
– Это было так давно…
Жас была уверена, что Ева лжет. Разве Минерва не видит? Или, наоборот, видит и все понимает, но отвлекает сестру по каким-то соображениям.
– Духа, с которым мы говорили на дедушкиных сеансах, звали Призрак Могилы, вспомни!
– А по-моему, его звали просто Призрак. Как героя радиопьесы.
Минерва покачала головой, потом обернулась к Тео:
– Я помню отчетливо. Духа, с которым мы разговаривали в детстве, звали Призрак Могилы. Он сам назвал свое имя.
– А мой дедушка об этом слышал? – спросил Тео.
– Когда родился твой дедушка, наш брат, дедушки Генри уже не было в живых. И мы больше не играли с «говорящей доской». Но почему же я не вспомнила об этом, когда Александр показал мне письмо? В голове не укладывается. И ты промолчала, – упрекнула она сестру.
Та поежилась.
– Тео, не влезай ты в это, пусть прошлое останется прошлым.
– Ева, все будет хорошо, – ласково пообещала Минерва. – Можно снова попробовать. Как в детстве.
Еву передернуло.
– С ума сошла.
– А что, ведь могло быть и так, – произнесла Жас, обращаясь не столько к Минерве, сколько к Еве и желая ее подбодрить. – Возможно, письмо Виктора Гюго обнаружил еще ваш дедушка. Прочитал о духе – и сказал, что вам является именно он. Возможно даже, что доска никогда не называла никакого имени, это просто мистер Гаспар придумал. А вы, естественно, решили, что он записал его во время сеанса.
– Умница! – воскликнула Ева. – Думаю, все так и было.
– А, так вы из скептиков, – засмеялась Минерва. – Удивительно, учитывая ваши занятия.
– Мой скепсис как раз и стал причиной для написания книги и создания телепрограммы. Я ищу те фрагменты реальности, на основе которых зарождаются легенды и мифы. Я хотела показать, как реальное событие переосмысливается, его важность раздувается – и как мы дурачим сами себя, давая волю воображению и занимаясь самогипнозом. Ирония в том, что такие «разоблачения» работают в обратную сторону. Люди слышат, что в этих историях есть малюсенькое зерно истины, и начинают верить еще более истово.
– Ты так говоришь… Жалеешь, что к ним не относишься? – спросил Тео.
– Иногда жалею. Временами от сомнений устаешь.
– Так куда проще жить, – кивнул Тео, то ли сожалея, то ли соглашаясь.
Минерва внимательно всматривалась в лицо Жас. Профессиональный взгляд психоаналитика – знакомый взгляд.
– И ради чего все это? – спросила она. – На что вы надеетесь?
– Что найду ответы.
Сердце молодой женщины сжалось от тоски по брату. Эксцентричный творческий человек – его разум с интересом и бесстрашием воспринимал все непознанное. Если б она могла стать хоть немного похожей на него, хоть чуть-чуть приоткрыться для тех бесконечных возможностей, о которых он рассказывал, – может, она и обрела бы завершенность, не испытывала бы вечно такой тревоги. Рядом с братом ей иногда удавалось забыть о своих метаниях. Однажды он почти заставил ее поверить, что она нашла истинную âme sœur, свою вторую половинку. Почти.
