Жалобный голос Призрака дрожал от горести и печали. Я знал: он обитает в собственном аду. Меня вдруг пронзило чувство вины за то, что я обрекаю его там и оставаться.
Ты даже не испытываешь соблазна?
Разумеется, я испытывал. Но этого признания он не дождется. Дух такой силы обратит против меня даже мою искренность – так или иначе.
– Соблазн? Соблазн позволить этому ребенку умереть, чтобы моя дочь смогла переродиться? Нет.
Я отрицал, а голова моя кружилась от самой мысли, что Дидин – моя кровь, мое любимое дитя, мой свет – вернется ко мне. И исчезнет даже причина для скорби.
Но обрести одну душу, принеся в жертву другую?!
Я, спотыкаясь, брел из пещеры с грузом на руках. Кости хрустели под ногами, и я считал шаги, оставшиеся до выхода из этого странного места, из иррационального мира, который не отпускал меня с самого моего приезда на остров; мира, который привязал меня к себе. К чему я прикоснулся, на что себя обрек? Что за проход отворил? И как теперь запечатать его, дабы спастись от мерзкого, запретного искушения?
Я вспомнил вечер два года назад, когда впервые уселся к столу и принял участие в вызове духов. Вопросы, которые мы тогда задавали. Один за другим мимо нас прошествовали эти создания; они говорили, дразнили, волновали. Когда Призрак Могилы явился нам впервые? Как можно отправить его туда, откуда мы его вызвали? Мы впустили в мир Зло. Только настоящее чудовище способно подбрасывать на моем пути этих несчастных детей – холодно и деловито. И не требовать от меня убийства, нет. Всего лишь готовности не помогать. Как легко было поддаться этому искушению…
Путь наверх был долгим и трудным. Девочка, поначалу такая легкая, становилась с каждым шагом все тяжелее. Призрак вился рядом и говорил, говорил. Пробуждая в моей памяти счастливые моменты, которые я провел вместе с Дидин.
Помнишь ли ты, как учил ее грамоте? Как она впервые прочитала вслух твои собственные строки? День, когда она сама написала стихотворение и показала его тебе; как глаза ее наполнились слезами от твоей похвалы? Как она слушала твои рассуждения, как спорила, помнишь? Как ты твердил ей, что она твое солнышко, твое чудо, твоя Дидин?
– Замолчи!
Я сильнее прижал к груди чужого ребенка, страшась, что дух отнимет ее теперь и с еще большим рвением примется меня искушать.
Спеша изо всех сил, я поднимался по каменному коридору. Фонарь пришлось оставить в пещере: чтобы держать ребенка, мне требовались обе руки. В темноте тени принимали зловещие очертания. Я воистину шел подземным царством.
Ты любознателен. Ты ведь хочешь испытать, каково это – снова говорить с нею? Быть рядом… Наслаждаться ее обществом… Избыть рану в сердце…
– Невозможно. Ты не более реален, нежели ведьмы в «Макбете». Нежели дух, явившийся Гамлету. Я писатель. Я знаю: ты литературный троп, метафора. Люди занимаются сочинительством, чтобы устрашить, развлечь, преподать урок, научить. Мы пугаем наших читателей: пусть они боятся темноты, а мы спасем их, отведем от края пропасти, в которую толкает их зло, и они восславят нас.
Египтяне, греки, китайцы верили. Ты утверждаешь, что тоже веришь в переселение души из одного тела в другое, что она продолжается в вечности, развиваясь, изменяясь… Напиши об этом! Подумай, как будет распродаваться такая книга! Книга о возвращении души. Сколько золота ты получишь! А славы! Ну, подумай же!
– Я уже знаю, о чем напишу в новом романе. И в следующем. И потом. Я пишу о несправедливости и о свободе. Оставь меня.
Признайся, что с приезда сюда ты не написал ни строчки. Тебя занимают только духи.
Наконец я достиг выхода из пещеры и выбрел на свежий ночной воздух. Шумел океан; на берегу перекликались участники поиска.
Я обернулся к моему невидимому спутнику – рядом никого не было.
Я закричал, позвал Трента, предупредив, что нашел ребенка. И внезапно сокрушительный страх наполнил мои жилы. Страх и беспокойство. Мне доводилось видеть умалишенных. Не эта ли судьба ждет и меня?
Если же нет… Предложенное мне духом – одно это может привести к потере рассудка. Жить, зная, что порождения наших кошмаров реальны? Что демоны и бесы могут преследовать нас, искушать? Неужели Бог – не Царь Небесный, а просто выбор между светом и тьмой, добром и злом? Неужели все в руках человеческих?
Трент бежал ко мне, и с ним еще кто-то. Выражение лица этого мужчины не нуждалось в истолковании. Отец девочки – он в ужасе смотрел на мою ношу.
– Она ранена, – сказал я, – но жива. Кровотечение остановилось.
Он не произнес ни слова, не мог. Просто кивнул, а когда поднял голову, в глазах его сверкали слезы.
Глава 24
Когда Жас вернулась в гостиницу, ее ждало сообщение. Звонил Эш Гаспар, звал позавтракать вместе. Она сбросила на автоответчик свое согласие: после событий в доме Гаспаров ей хотелось во всем разобраться, и Эш мог в этом помочь.
Братья были как две стороны Луны, светлая и темная. Они будили воображение. А по правде говоря, и вся семья. Респектабельные тетушки, странный набитый антиквариатом дом, подозрительные предки, устраивавшие спиритические сеансы и изучавшие магию, трагическая гибель молодой жены, спрятанные сокровища Виктора Гюго… весь это клубок увлек и захватил ее, как захватывал любой миф, исследованием которого она занималась.
В гостиничном кафе были заняты три стола. Эш Гаспар ждал у окна. Хозяйка усадила Жас лицом к неспокойному морю и затянутому тучами небу.
Он поздоровался.
– Тетя Ева сказала, что вчера вечером в доме произошел неприятный инцидент.
– Что да, то да.
– Чудная они парочка, должен заметить. Друг друга стоят. Надеюсь, было хотя бы забавно.
– Не сказала бы. Скорее страшновато.
– Но вы же не верите во все эти штуки?
Как у них с Тео похожи глаза! Только у Эша во взгляде плещется смех.
– Вчера мне довелось пообщаться с вашей тетушкой Минервой. Нет, я человек рациональный. Но иногда случается такое, что поневоле засомневаешься. И прошлый вечер тому лучшее подтверждение.
Эш подался вперед, и она ощутила запах его одеколона. Как и при первой встрече, мысленно перечислила состав. Лимон, вербена, бергамот, пачули и что-то еще… Что?
– Не сочтите за бестактность – что у вас за одеколон? У моей семьи парфюмерный бизнес, и обычно я легко узнаю ингредиенты, а тут что-то никак не могу.
Эш засмеялся.
– Это потому что…
Подошла официантка, и он умолк. Заказал плотный завтрак и чай. Жас попросила кофе и йогурт с фруктами.
– Так о чем мы? – переспросил он, когда официантка отошла. – Да, я собирался раскрыть вам тайну моего парфюма.
Он засмеялся, будто мысль об этом доставляла ему удовольствие.
