– Не знаю.
– У тебя сохранилась фигурка?
Фигурка стояла перед Жас на краю стола. Но она почему-то солгала Малахаю и сказала: «Нет». В висках заломило. Женщина откинула голову на спинку дивана. Ей не хотелось продолжать разговор, обсуждать регрессии и реинкарнации, анализировать последние события. Она приехала на Джерси, мечтая погрузиться в работу. Исследовать кельтские памятники и пещеры, искать истоки мифов. Прийти в себя после расставания с Гриффином, смириться с пустотой в сердце и в жизни, с ощущением безнадежности, которое она никогда не переживала так остро, как сейчас.
– А может, это были просто галлюцинации? Видения после наркотического отравления?
– Ты ушла в регрессию, не забывай. Редкостная восприимчивость, с самого детства.
– То есть я все-таки ненормальная?
– Это восхитительная способность. Особенная.
В голосе Малахая звенело неистовое желание. Он, посвятивший вопросам реинкарнации всю свою жизнь, признался ей однажды, что так и не сумел разбудить воспоминания о своих собственных воплощениях.
– Твой дар драгоценен. И опасен. Именно поэтому я умоляю тебя: возвращайся.
Голова болела все сильнее.
– Можешь загипнотизировать меня по телефону?
– Зачем?
– Чтобы прекратить эти видения.
– Не знаю.
– Ну, хоть попытайся!
– Возвращайся домой, и я попробую. Теперь ты знаешь, где располагается пещера. И сможешь приехать потом. Позже.
– Нет. Я не хочу уезжать. И обещание вычистить из моих мозгов этот театр абсурда – недостаточная причина, чтобы меня заставить. Малахай, здесь чего только нет! Кто знает, какие поразительные легенды зародились именно в этих краях! А я хочу знать. Я остаюсь. Дома мне делать нечего.
Глава 32
Третий этаж дома Гаспаров имел два крыла. Минерва показала Жас выделенную ей комнату и заодно – свою.
– Третья дверь от твоей. Вдруг что-нибудь понадобится. Евина комната – с той стороны лестницы, а Тео расположился внизу. Подальше от нас – так ему больше нравится.
– А с женой он тоже здесь жил?
– Нет, отдельно. В бывшем доме егеря. Тео переехал к нам после ее кончины. – Она помолчала. – Несчастный случай. Она всегда осторожно водила машину, но на здешних дорогах есть опасные повороты. И еще туман. Наоми из Лондона, она привыкла к уличному освещению. В тот раз она была невнимательна.
Или очень несчастна, подумала Жас.
Они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.
Сон не шел. Больше часа она вертелась в огромной кровати под балдахином, слушая равномерный шум волн и думая обо всем, что случилось после приезда. Наконец, поняв, что заснуть не удастся, Жас встала, закуталась в халат, который дала ей Минерва, и устроилась на подоконнике.
Небо и вода были одинакового чернильного цвета. На этом черном фоне гребни волн призрачно мерцали.
Слева от окна темноту прорезал свет автомобильных фар. Тео куда-то уезжал? Залаяла Таша. Должно быть, он опять возил ее на прогулку.
Хлопнула дверца машины. По траве под окном пробежала собака, а затем снова стало темно.
Жас решила спуститься на первый этаж, сделать чаю и выбрать себе книгу. Стоя на пороге, подумала: последний раз такое было с ней месяц назад, в доме Малахая, в тот уик-энд, когда ее чуть не ударило молнией. Когда она поняла, что потеряла ребенка. Когда обнаружила в чужом портфеле адресованное ей письмо.
Что же произошло сегодня? Почему ее тянуло на остров? Что привело сюда: стремление найти истоки мифа или мысли о человеке, которого она знала еще подростком? Первый поцелуй, первая влюбленность. Идея завести роман с Тео мелькала где-то на задворках сознания. А потом она познакомилась с его младшим братом. Они оба были ей интересны, каждый по-своему, но это не мешало тосковать о Гриффине. Когда-нибудь она привыкнет к мысли о том, что он навсегда ушел из ее жизни. Ей-богу, прогресс: Жас, наконец, внутренне согласилась, что эта страница ее биографии дописана.
Плотнее запахнув халат, она сунула в карман телефон и вышла из комнаты. Пересекла покрытую ковром лестничную площадку, пальцами скользнула по гладким перилам. На самом деле ее нужен не чай и не книга, ей нужно поговорить с Робби. Но весь вечер она нарывалась на автоответчик.
Им не требовалось растолковывать друг другу подробности, именно поэтому разговаривать было легко. Робби видел ее насквозь; это порою сердило, но почему-то всегда успокаивало. Иногда он был слишком уверен в непогрешимости своих советов. Когда они были маленькими, Жас даже объявила его своим рыцарем и наградила титулом «Граф Всегда Прав». Время, когда они вдвоем трудились за маленьким парфюмерным орга́ном, изготовленным для них отцом, было самым счастливым в ее жизни. Жас нравилось о нем вспоминать. Маленький стеллаж и ряды флакончиков с ароматическими маслами и эссенциями занимали все их внимание долгими часами. А вечером к ним заходил дедушка. Изучал все, что они сделали за день. Оценивал. И когда он хвалил составленные внучкой композиции, Робби всегда радовался. Несмотря на то что старшей была Жас, Робби ее опекал.
В кухне она включила чайник.
Раздался топот и цоканье когтей. В кухню влетела Таша и бросилась к миске с водой. Прекрасный пес выглядел реликтом другой эпохи – впрочем, как и сам дом. Как сестры. Здесь наравне с настоящим жило прошлое. Будущему тут места не было.
Знакомый аромат чая снова напомнил ей о брате. Нужно обязательно рассказать ему, что случилось. Выслушать его мнение.
Робби, позвони мне.
Она представила, как брат почувствовал ее призыв, поднял голову. Вперил взгляд в темноту. Жас и сама не жаловалась на внешность, но Робби – Робби просто красавец. У них были схожие черты лица, его – возможно, несколько утонченные для мужчины, а ее – слегка грубоватые для женщины. Жас смотрела на него – и как будто смотрелась в волшебное зеркало. Только зеркало ей льстило. Робби и Жас. Жас и Робби. Они всегда были нерасторжимо спаяны, как это часто бывает в семьях, где родители не ладят и все их ссоры происходят на глазах у детей.
Хотя семейная трагедия подействовала на них по-разному. Робби обратился к буддизму, стал одухотворенным и созерцательным. Жас сделалась жесткой, циничной и недоверчивой. Робби был готов обнять весь мир. Жас с трудом сходилась с людьми; она боялась любить, потому что боялась потерять. И, как в случае с царем Эдипом, с нею произошло именно то, чего она больше всего хотела избежать.
Чай настоялся, Жас сделала глоток. Знакомый вкус создавал ощущение комфорта. Ей было не по себе не только с незнакомыми людьми, но и с незнакомыми вещами. Несмотря на то что приходилось много ездить, она легко терялась и скучала по уединенному существованию в небольшой нью-йоркской квартирке на Саттон-плейс.
С чашкой в руке Жас вышла из кухни в холл. Мраморные плиты холодили босые ноги. Сейчас, когда Ева не хлопотала вокруг, а Минерва не смотрела пронзительно и не задавала свои бесконечные вопросы, царившая в доме атмосфера уныния ощущалась более явственно. Тишина была осязаемой; стылый воздух гудел от множества спрятанных здесь тайн.
