Зима 1554 года
В жизни каждого из нас неизбежно наступает время, когда мы должны переступить порог и познать невидимую границу, отделившую того, кем мы были, от того, кем стали. Порой этот переход нагляден – внезапная катастрофа, которая подвергает испытанию наше мужество, трагическая потеря, которая открывает нам глаза на бренность смертного бытия, либо личный триумф, который исполняет нас уверенности в себе, столь необходимой, чтобы отринуть свои страхи. Иной раз переход оказывается размыт незначительными мелочами бурной повседневной жизни, и мы улавливаем его лишь во вспышке запретного желания, в неизъяснимом чувстве тоскливой пустоты либо в алчном стремлении обрести более, много более того, чем уже обладаем.
Порою мы радостно приветствуем возможность тронуться в новый путь, видя в ней удобный случай сбросить кожу юности и выказать себя достойными противостояния неисчислимым превратностям судьбы. Порой мы неистово сетуем на непредвиденную жестокость перемены, сопротивляясь тому, чтобы нас бесцеремонно вышвырнули в открытый мир, который мы еще не готовы познавать, которого мы не знаем, которому не верим. Прошлое для нас – тихая гавань, и мы всем сердцем не желаем ее покидать, дабы будущее не извратило нашу душу.
Лучше уж не меняться вовсе, нежели стать тем, в ком не узнаешь себя.
Мне ведомо все об этом страхе. Ведомо, что такое хранить тайну и притворяться, будто я могу быть таким, как все, – заурядным, неприметным; тем, чьи дни от рассвета и до заката подчинены строгому распорядку, тем, чье сердце не принадлежит никому. Я стремился быть кем угодно, только не тем, кто я есть. Мне казалось, я в полной мере познал все виды злоключений и загубленной чистоты, все жестокости, совершаемые во имя веры, власти и похоти. Я незыблемо полагал, что, отринув истину, отведу от себя опасность.
Я – Брендан Прескотт, бывший оруженосец лорда Роберта Дадли, ныне состоящий на службе у принцессы Елизаветы Тюдор Английской.
Той зимой 1554 года обман, мной сотворенный, обернулся против меня.
Хэтфилд
Глава 1
Удар и выпад! Влево! Да нет же, влево от тебя!
Выкрик, слитый с металлическим звоном, эхом отдался от стен сводчатой галереи Хэтфилда, когда Кейт бросилась на меня, размахивая шпагой. Ноги ее в мягких туфлях ступали совершенно бесшумно.
Не обращая внимания на то, что пот заливает лицо, что остриженные до плеч волосы выбились из-под тесьмы и облепили шею, я мгновенно оценил свою позицию. На моей стороне было преимущество в весе и росте, но за Кейт стояло несколько лет обучения. Воистину, ее фехтовальное мастерство оказалось для меня полной неожиданностью. Мы свели знакомство каких-то пять месяцев назад, во дворце Уайтхолл, в то смертельно опасное время, когда я служил оруженосцем при лорде Роберте Дадли, сыне могущественного герцога Нортумберленда, а Кейт исполняла роль осведомительницы для нашей нынешней хозяйки принцессы Елизаветы Тюдор. В ту пору при дворе Кейт обнаружила кое-какие таланты, весьма необычные для особы женского пола, однако, когда она впервые взялась наставлять меня в фехтовании, мне и в голову не приходило, что юная леди окажется такой мастерицей. Я-то полагал поймать ее на слове и уличить в хвастовстве, наивно думая, что она в лучшем случае изобразит два-три выпада и защитных приема. Кейт весьма скоро показала, насколько я заблуждался.
Сейчас я увернулся, и шпага Кейт со свистом рассекла пустоту. Круто развернувшись, слегка покачиваясь на подошвах мягких кожаных туфель, я следил, как Кейт исподволь подкрадывается ко мне. Изображая усталость, я позволил ей подобраться ближе. Едва она изготовилась атаковать, я отпрыгнул вбок и ударил клинком сверху вниз.
Шлепок стали по обтянутому перчаткой запястью отдался в пустоте галереи, точно раскат грома. Кейт ошеломленно ахнула, разжала пальцы, и шпага с лязгом упала на пол.
Наступила напряженная тишина.
Сердце мое неистово колотилось, подпрыгивая чуть ли не у самого горла.
– Любовь моя… о боже, ты ранена? Прости меня, я не хотел! Я не знал… не знал, что…
Кейт безмолвно покачала головой, поправляя перчатку. Я успел заметить прореху в том месте, где мой клинок ухитрился рассечь кожу. При виде алой подкладки меня охватила дурнота.
– Но как же это… – Осекшись, я провел пальцем по режущей кромке клинка. – Моя шпага не затуплена? На кончике должен быть колпачок… где он? Упал, наверное!
Я принялся было осматривать пол, но остановился, потому что меня вдруг осенило. Я оглянулся на тощего юнца, который застыл в углу, словно каменный.
– Перегрин! Ты затупил мою шпагу, как я приказал?
– О, разумеется, затупил, – вмешалась Кейт. – Перестань кричать. Вот, гляди, ничего страшного не случилось. Всего лишь царапина.
С этими словами она протянула руку и показала запястье. На нежной белой коже, которую я столько раз целовал, багровел синяк, обещавший достичь изрядных размеров, но раны, к моему величайшему облегчению, не было.
– Я бесчувственный зверь, – пробормотал я. – Мне не следовало бить с такой силой.
– Нет, именно так бить и следовало. Застать противника врасплох и обезоружить. – Взгляд ее золотисто-медовых глаз устремился на меня. – Тебе нужен наставник получше. Я обучила тебя всему, что знаю сама.
Похвала Кейт смутила меня. Хотя слышать такое было приятно, я почувствовал, что ее комплимент чересчур ловок, чтобы принять его на веру. Я наклонился к шпаге, которая валялась у ее ног… и стиснул зубы.
– Как я сразу не догадался! С твоей шпаги тоже, видимо, слетел колпачок? – Я помедлил, пожирая ее взглядом. – Силы небесные, Кейт, ты с ума сошла? Зачем ты это сделала?
Кейт предостерегающе положила руку мне на плечо, но, оставив этот жест без внимания, я угрожающе развернулся к Перегрину. Паренек не дрогнул. Глаза его, зеленые с голубизной, как морская вода, были широко раскрыты и тем светлее казались на фоне густых темных кудрей, в беспорядке обрамлявших лицо. Перегрин не знал дня своего рождения, но полагал, что ему почти сравнялось четырнадцать, и хотя ростом был невелик, черты его лица уже понемногу утрачивали ребяческую проказливость, недвусмысленно намекая, что в будущем этот юнец станет настоящим красавчиком. Чистый воздух и обильная пища в поместье Хэтфилд, принадлежавшем Елизавете, преобразили Перегрина, напрочь стерев приметы изнуренного конюшенного мальчика, который стал моим первым другом при дворе.
– Ты должен был осмотреть шпагу, – сказал я ему. – Это входит в обязанности оруженосца. Оруженосцы всегда осматривают и проверяют снаряжение своих хозяев.
Перегрин выпятил нижнюю губу:
– Я осматривал! Просто…
– Осматривал. – Я ощутил, как в голосе помимо воли зазвенел гнев, но не смог его сдержать. – Что ж, если и так, то ты плохо справился со своей работой. Возможно, ты еще не готов к должности оруженосца. Возможно, следует вернуть тебя в конюшни. По крайней мере, там никто не поранится из-за твоей небрежности.
