– По правде говоря, ваш случай достаточно тривиальный. Если вы последуете моему совету, я совершенно уверен, что с вами все будет в порядке.
– Вы окончательно успокоили меня, доктор. А то я вообразил, что артрит скрутит меня в узел и лишит способности двигаться.
Доктор Томас покачал головой, снисходительно улыбаясь.
– Мужчины становятся такими мнительными, когда заболевают, – быстро сказал Люк. – Полагаю, вам это известно? Я часто думал, что доктор должен чувствовать себя настоящим магом, оказывающим большое влияние на своих пациентов.
– Да, умение внушить веру пациенту – крайне важно в нашей профессии.
– «Доктор сказал…» – эти слова всегда произносят с неким благоговением.
Томас пожал плечами.
– Если бы! – насмешливо изрек он. Потом добавил: – Кажется, вы пишете книгу о магии, мистер Фицвильям?
– Откуда вам это известно? – несколько наигранно воскликнул Люк.
Доктор Томас выглядел сконфуженным.
– О, мой дорогой, новости здесь распространяются моментально. Ведь у нас так мало предметов для разговоров.
– Боюсь, эти слухи сильно преувеличены. Не удивлюсь, если вы услышите, будто бы я вызываю местных духов и имитирую Эндорскую ведьму.
– Странно, что вы так говорите.
– Почему?
– Потому что, по слухам, вы вызываете дух Томми Пирса.
– Пирса? Пирса? А, это того парнишки, который вывалился из открытого окна?
– Да.
– Теперь мне понятно, как… ну да, я упомянул о нем в беседе с адвокатом. Как там его? Эбботом.
– Да, от Эббота все и пошло.
– Вы хотите сказать, что я заставил поверить в привидения хладнокровного адвоката?
– А вы сами верите в них?
– По вашему тону я могу судить, что вы-то в них не верите, доктор. Нет, не могу сказать, что я «верю в привидения» – в примитивном смысле. Но мне известны поразительные феномены, связанные с внезапной или насильственной смертью. Однако я больше заинтересован в различных суевериях, имеющих отношение к насильственной смерти, когда, например, убитый не может обрести покой в своей могиле. Или взять, к примеру, поверье, что, когда к убитому прикоснется убийца, из его тела начинает сочиться кровь. Любопытно, откуда такое взялось?
– Весьма любопытно, – согласился доктор Томас. – Но не думаю, что в наше время кто-то еще помнит нечто такое.
– Таких куда больше, чем вы можете себе представить. Разумеется, я не думаю, что у вас тут полно убийц, так что судить трудно.
Говоря это, Люк улыбался, не спуская глаз с собеседника. Но доктор Томас выглядел совершенно невозмутимым и улыбался в ответ.
– Вы правы, не думаю, что здесь водились убийцы в течение… о, очень многих лет… определенно их появление осталось бы в моей памяти.
– Ваше тихое местечко, безусловно, не подходит для злого умысла. Если только кто-то не вытолкнул из окна бедного Томми.
Люк рассмеялся. И снова на лице доктора улыбка – естественная для удивленного школьника.
– Многие захотели бы прикончить этого маленького негодяя, – сказал он. – Но я не думаю, что кто-то и в самом деле вытолкнул его из окна.
– По всему видно, он был отвратительным маленьким созданием, возможно, кто-то счел его смерть благом для общества.
– Иногда можно только пожалеть, что к подобной теории прибегают не слишком часто.
– Я всегда считал, что смерть нескольких отъявленных негодяев пошла бы только на пользу обществу, – заявил Люк. – Клубному зануде, например, можно подлить яду в бренди. Есть такие женщины, которые места живого не оставляют на своих ближайших друзьях. А еще старые девы, жалящие исподтишка. Да твердолобые консерваторы, которые тормозят прогресс. Если бы их осторожно убрать, то какую неоценимую пользу принесло бы это обществу!
Улыбка доктора Томаса сменилась кривой усмешкой.
– Значит, вы оправдываете убийство ради благой цели?
– Я за благоразумное устранение, – сказал Люк. – Разве вы не согласны? Это принесло бы огромную пользу.
– О, несомненно!
– Да, но вы не восприняли серьезно мои слова. Что касается меня, то у меня отсутствует то благоговение перед человеческой жизнью, которое свойственно обычному англичанину. Любой, кто стоит на пути общественного прогресса, должен быть устранен, я так считаю!
– Да, но какой судья вправе определить, пригоден или нет для общества тот или иной человек? – Доктор Томас взъерошил свои коротко стриженные волосы.
– Разумеется, в этом-то и вся трудность, – признал Люк.
– Католик счел бы, что коммунист недостоин жизни, в свою очередь коммунист приговорил бы католического священника к смерти, как носителя вредных суеверий; доктор уничтожил бы тяжелобольного; пацифист приговорил бы к смерти солдата и так далее…
– Тут в качестве судьи потребовался бы человек ученый, – сказал Люк. – С беспристрастным, но высокоразвитым в своей области интеллектом – врач, например. Возьмем вас, мне кажется, что из вас вышел бы превосходный судья, доктор.
– Отбирать тех, кто не должен жить?
– Ну да.
Доктор Томас отрицательно покачал головой:
– Моя профессия – делать так, чтобы возродить больного к жизни. И должен признаться, в основном этим я и занимаюсь.
– Но давайте возьмем ради примера такого человека, как Гарри Картер, – предложил Люк.
– Картер? – с неудовольствием повторил Томас. – Вы имеете в виду хозяина пивнушки «Семь звезд»?
– Да, именно его. Я сам не был с ним знаком, но, судя по всему, это был отъявленный негодяй.
– В общем-то, да, – согласился доктор. – Пил как сапожник, колотил жену, измывался над дочерью. Он слыл большим скандалистом и ухитрился поссориться со всеми в округе.
– Значит, мир без него стал лучше?
– Согласен, можно сказать и так, – кивнул доктор.
– Следовательно, если бы кто-то столкнул его в реку, а он не упал туда сам собой, споткнувшись, то этот кто-то действовал бы на благо общества?
– А вы пользовались подобным методом, на который так уповаете, в Майянг-Стрейтс? – сухо спросил доктор.
Люк рассмеялся:
– О, для меня это только теория, никак не практика.
– Тут вы правы, вы не похожи на того, из кого может выйти убийца.
– Почему нет? – спросил Люк. – Я ведь откровенно выражаю свои взгляды.
– Вот именно, слишком откровенно.
– Вы хотите сказать, что если бы я и в самом деле способен был прервать человеческую жизнь по собственному выбору, то не стал бы распространяться о своих взглядах?
