И вдруг Люк услышал крик – едва слышный, далекий, но различимый…
– Люк, помоги!.. Люк!
Не разбирая дороги, он бросился в рощу, в том направлении, откуда доносился крик. Теперь стали слышны и звуки борьбы, тяжелого дыхания и хриплые, булькающие вскрики.
Он пробрался сквозь рощицу как раз вовремя, чтобы успеть оторвать руки безумной женщины от горла слабеющей жертвы, чтобы удержать ее – вырывающуюся, брызжущую слюной и бранящуюся, – пока она наконец не забилась в конвульсиях и не повисла на его руках.
Глава 23
Начать сначала
– Но я ничего не понимаю, – произнес лорд Уитфилд. – Решительно не понимаю.
Он делал все усилия, чтобы сохранять достоинство, однако под его напыщенностью явно просматривалось замешательство. Лорд с трудом мог воспринимать то, что ему говорили.
– Однако это так, лорд Уитфилд, – терпеливо отвечал ему Баттл. – Начнем с того, что в ее семье были люди с психическими отклонениями. Мы только недавно об этом узнали. Такое довольно часто случается в старинных семьях, где нередки родственные браки. Можно сказать, у нее имелась к этому предрасположенность. И потом, она была леди с амбициями, а им не суждено было осуществиться. Сначала не удалась карьера, потом и личная жизнь. – Он прокашлялся. – Как я понимаю, вы ее бросили.
– Мне не нравится слово «бросил», – чопорно заявил лорд Уитфилд.
Суперинтендант поспешил исправиться:
– Ну, скажем, расторгли помолвку?
– Да.
– Расскажите, Гордон, почему, – попросила Бриджит.
Лорд Уитфилд густо покраснел:
– Ну хорошо, если вы настаиваете… У Гонории была канарейка, которую она просто обожала. Она брала сахар прямо с ее губ. А однажды вместо этого взяла да и сильно клюнула. Гонория пришла в ярость, схватила канарейку и… свернула ей шею! После этого я больше не мог испытывать к ней прежних чувств. Я сказал, что мы оба ошиблись.
Баттл понимающе кивнул:
– С этого все и началось! Как она сказала мисс Конвей, все свои помыслы и незаурядные способности она обратила на одну-единственную цель.
– Подстроить все так, чтобы меня объявили убийцей? – недоверчиво спросил лорд Уитфилд. – Не могу в это поверить.
– Но это правда, Гордон, – вмешалась Бриджит. – Вы же сами удивлялись невероятности того, что все, кто перечил вам, неизбежно погибали.
– Но для этого имелись причины.
– Причиной была Гонория Уэйнфлит, – сказала Бриджит. – Поймите же, наконец, Гордон, что Томми Пирса вытолкнула из окна не рука Провидения и все остальные жертвы тоже погибли от рук Гонории.
Лорд Уитфилд покачал головой.
– Мне это кажется совершенно невероятным! – упорно повторил он.
– Вы говорили, будто не далее как сегодня утром вам звонили по телефону? – спросил Баттл.
– Да, около двенадцати. Якобы по поручению Бриджит. Меня просили срочно прийти в Шо-Вуд, потому что вы, Бриджит, хотите мне что-то сказать. К тому же пешком, а не на машине.
Баттл кивнул:
– Именно так. Это был бы финал. Мисс Конвей обнаружили бы с перерезанным горлом, а рядом с ней нож – ваш нож, с вашими же отпечатками пальцев! А вас самого наверняка кто-нибудь заметил бы поблизости в это время дня! И тогда вам из этого ни за что бы не выпутаться. Любой суд признал бы вас виновным.
– Меня? – воскликнул лорд Уитфилд, пораженный. – Неужели кто-то мог бы поверить в то, что я совершил такое?
– Я никогда бы не поверила, Гордон, – мягко сказала Бриджит. – Никогда.
Лорд Уитфилд холодно посмотрел на нее и напыщенно произнес:
– Учитывая мои заслуги перед страной и мое положение в обществе, я не поверю, чтобы кто-то хоть на минуту мог поверить столь чудовищным обвинениям!
И он с гордым видом покинул комнату.
– Он так никогда и не поймет, что и в самом деле подвергался опасности! – заметил Люк. – Расскажи нам, Бриджит, с чего ты начала подозревать мисс Уэйнфлит? – обратился он к девушке.
– С того момента, как ты сказал, что убийца – Гордон, – пояснила Бриджит. – Я не могла в это поверить! Я знала его как свои пять пальцев! Знала, что он напыщенный, глуповатый и самодовольный, но, кроме того, была уверена, что он добр и до смешного мягкосердечен. Он не мог убить бы даже осу. Так что история про то, как он свернул шею канарейке, – чистая ложь! Он просто не в состоянии был это сделать. Я слышала, будто он бросил Гонорию Уэйнфлит. А ты сказал мне, что все было наоборот. Такое вполне возможно! Гордость могла бы не позволить Гордону сознаться в том, что его отвергли. Но только не история с канарейкой! Только не Гордон! Он даже не охотится, потому что при виде смерти – любой – ему становится дурно!
Так что я точно знала: эта история – ложь. А если так, то мисс Уэйнфлит солгала. Причем это была весьма экстраординарная ложь! Тогда у меня возник вопрос: а не лжет ли она и в другом? Она женщина гордая – это сразу видно. Разрыв помолвки лордом Уитфилдом должен был больно ранить ее самолюбие. У нее могли возникнуть злобные и мстительные чувства к нему – особенно после того, как он вернулся в Вичвуд богатым и знатным. Да, подумала я, она могла бы упиваться местью, пытаясь выставить его преступником. И тогда меня осенила внезапная мысль: а что, если Уэйнфлит лжет во всем остальном? И я вдруг поняла, как такая умная женщина могла бы с легкостью одурачить мужчину! И я подумала: «Хоть это и кажется невероятным, но предположим, что это она убила всех этих людей и внушила Гордону мысль о небесном возмездии!» Ей ничего не стоило убедить его в этом. Как я уже говорила тебе, Гордон способен поверить во что угодно! Значит, она могла совершить все эти убийства. Очень даже могла! Ей ничего не стоило столкнуть с мостика пьяного Картера и выпихнуть парнишку из окна, а Эми Гиббс вообще умерла в ее доме. С мисс Хортон тоже все просто. Гонория Уэйнфлит не раз навещала ее, когда та была больна. А вот с доктором Хамблби ничего не выходило. Тогда я не знала про гноящиеся ушки Пуха и про то, что она перевязала руку доктора зараженным бинтом. С мисс Пинкертон – еще хуже, потому что я не могла представить себе мисс Уэйнфлит переодетой шофером за рулем «Роллс-Ройса».
Но потом, внезапно, я поняла, что это как раз проще всего! Резкий толчок в спину – что легко сделать в толпе. Машина не остановилась, и тогда она назвала одной из свидетельниц номер «Роллс-Ройса» лорда Уитфилда.
Разумеется, я лишь сумбурно представляла себе все это. Но если Гордон точно не убийца – а я знала наверняка, что это так, – то кто тогда? Ответ был очевиден. «Тот, кто ненавидит Гордона!» А кто его ненавидел? Гонория Уэйнфлит!
Но потом я вспомнила, что мисс Пинкертон говорила об убийце-мужчине. Это разрушило всю мою теорию, потому что мисс Пинкертон не стали бы убивать, будь она не права… Поэтому я заставила тебя повторить слово в слово все, что говорила тебе мисс Пинкертон, и обнаружила: она ни разу не сказала слово «мужчина». Тут-то я и поняла, что напала на верный след! И тогда решила принять приглашение мисс Уэйнфлит, остановиться у нее и попытаться докопаться до истины.
